– Джон, я просто хочу жениться на Рэйчел. Я просто хочу...

– Ты хочешь. Замечательно. Гриффин, – ради тебя и ради Рэйчел, – я надеюсь, что вы действительно поженитесь. Но отбрось в сторону свое сиюминутное желание и подумай, подумай о ней. Если ты не можешь полностью отдать себя Рэйчел, женившись на ней, то обманешь ее.

Но ведь следовало помнить о существовании Джонаса и людей, подобных Фразьеру! Уже не в первый раз Гриффин задумывался, сколько в его бешеной страсти к Рэйчел было истинной любви, сколько – желания отомстить Джонасу. И если разобраться во всем абсолютно честно, то, возможно, он просто использовал эту девушку.

«Помоги мне, Господи, я сам не знаю,– в отчаянии подумал Гриффин. – Я не знаю».

Когда он встретился взглядом с Джоном, то в глазах друга прочел понимание. Он отвернулся и вышел из кабинета в коридор.

Ему придется поговорить с Афиной. Пусть это будет стоить ему неимоверных усилий, но он сумеет вести себя с ней спокойно, разумно, может, даже вежливо. Это докажет всем – включая и его самого,– что от его прежних чувств к ней ничего не осталось.

Вместо того чтобы поскорее увезти Рэйчел из этого дома, как подсказывал ему инстинкт, Гриффин останется. Выдержит до конца этот идиотский праздник. Сделает попытку разобраться в своих мыслях и чувствах с точки зрения здравого смысла. Как будто что-то в этом мире имело хоть каплю смысла с того дня, когда он ворвался в дом Джонаса и впервые увидел Рэйчел!

Ощутив прилив решимости, Гриффин расправил плечи и отправился искать женщину, которая в свое время едва не погубила его.

* * *

Удивительно, как быстро рассеялись романтические чары, навеянные свадьбой Холлистеров! Стоя у окна в своей комнате, Рэйчел всматривалась в сияющее голубое небо и снова не могла избавиться от ощущения смутной тревоги.

Снизу раздалось постукивание колес по дороге, и подъехавший экипаж плавно остановился перед воротами дома О'Рили. Из экипажа выбрались четверо мужчин, которые имели при себе музыкальные инструменты в кожаных чехлах.

Рэйчел вздрогнула.

Танцы. На праздниках обязательно положено танцевать – будь она поумнее, она бы с самого начала знала это. Сердце испуганно забилось у нее в груди. Если не считать нескольких джиг под пиликанье скрипки в поселках лесорубов, Рэйчел больше никогда в жизни не танцевала. Что ей делать, если Гриффин не захочет уехать до начала этой проклятой вечеринки?

Какой же дурой она будет выглядеть рядом с Афиной, грациозно порхающей по залу и чувствующей себя привычно в объятиях партнеров! Эта дама, конечно, ни разу не собьется с такта, не наступит на подол своего платья...

Но тут Рэйчел словно вновь увидела лицо отца, услышала его яростную отповедь. Маккинноны никогда не бегут в страхе перед чем-нибудь или кем-нибудь!

Рэйчел медленно подняла голову. Возможно, она будет выглядеть круглой дурой, возможно, над ней посмеются. Но она постарается – она станет наблюдать за танцующими, запоминать, что они делают, и потом, насколько это у нее получится, будет делать то же самое.

Снедаемая беспокойством и неуверенностью, Рэйчел стояла у окна, переминаясь с ноги на ногу, и жалела, что отличительной чертой Маккиннона не является трусость. Именно тогда она и заметила Гриффина, который, обогнув дом, направился в сторону сада. И она сомкнула веки, не желая знать то, что знала, не желая ни дышать, ни двигаться, ни даже существовать на свете. Но даже с закрытыми глазами она все видела сердцем, видела так ясно, словно сама была там, у калитки сада.

Когда Гриффин окажется в этом, наполненном благоуханием цветов уединенном уголке, он найдет там Афину.

Вцепившись обеими руками в подоконник, Рэйчел усилием воли заставила себя разжать веки. Нет, жизнь не кончится, если Гриффин изменит свое решение.