– Да, конечно, – согласился он, вздохнув. – Но я же это ради тебя…

Она попыталась улыбнуться, но у нее не вышло.

– Как всегда, дражайший мой Зиги, как всегда…

Урсула крепко, очень крепко сжала его руку и, чуть погодя, сказала срывающимся от волнения голосом:

– Мы должны его бросить, Зиги… бросить этот дом… бросить виллу на Ваннзее… бросить банк… бросить коллекции искусства, бросить все, что имеем, и уехать. Мы должны покинуть Берлин, Зиги. Мы должны уехать из Германии.

– Да, я знаю, – посуровел он. – Я давно это понял, все действительно так, но мне не хотелось стать свидетелем этого. – Он опять вздохнул. – Уехать должна вся семья. И Теодора. Мы не можем оставить ее здесь, это просто немыслимо. Она поедет вместе с нами. Я должен достать выездные визы на всех и въездные визы в другую страну.

– Каким образом?

«Да, действительно, как это сделать?» – размышлял Зигмунд.

– Честно говоря, Урсула, я не знаю… пока. Но начну действовать очень скоро. Конечно, одним преимуществом я располагаю.

– Чем же это, Зиги?

– Деньгами.

10

– Entschuldigen Sie, gnadige Frau, – обратился к ней дворецкий. Сидя за письменным столом в стиле Людовика XVI в дальнем конце спальни и разбирая какие-то бумаги, Урсула взглянула на него.

– Ничего, Вальтер, ничего страшного. Что у вас?

Die Grafin von Tiegal ist da, gnadige Frau.

Урсула была поражена.

– Графиня фон Тигаль здесь?! – переспросила она.

Вальтер кивнул.

– Проводите ее, пожалуйста, в библиотеку, я через минуту туда спущусь. Предложите ей кофе, заодно и я выпью чашечку. Спасибо, Вальтер.

– Как вам будет угодно, – произнес он, пятясь в дверь и прикрывая ее за собой.

Урсула сунула бумаги в верхний ящик стола, заперла его и положила ключ в карман. Разгладила юбку темно-серого шерстяного платья; когда проходила мимо туалетного стола, глянула на себя в зеркало. Лицо у нее было осунувшееся, бледные губы поджаты, под глазами темные круги. Ничего удивительного – после минувшей-то ночи. Она не выспалась, пролежав до рассвета, не смыкая глаз, погруженная в мрачные раздумья об их будущем. Зигмунд тоже не спал, встал рано и в шесть утра ушел в банк. Он уже успел несколько раз поговорить с ней по телефону с тех пор, как вышел из дому, пообещав после погромной ночи в городе держать ее в курсе всех событий и новостей.

Она провела гребнем по своим белокурым, короткой стрижки, волосам, кое-как пригладила их и направилась к двери, взглянув на наручные часы. Было еще довольно рано, без чего-то девять. Она знала, что Ренату привело к ней с утра естественное беспокойство за подругу, и Урсула была чрезвычайно тронута этим жестом.

Она сбежала вниз по лестнице, пролетела через просторный холл и распахнула двойные двери в библиотеку.

Рената стояла и смотрела в окно. Она резко обернулась, когда вошла Урсула, и бросилась к ней навстречу. Неуклюже обняла ее и прижалась.

– О, Урси, Урси! – воскликнула она прежде, чем выпустить подругу. – Ты прости за то, что я примчалась, не предупредив, – продолжала Рената, – но я хотела срочно поговорить с тобой, но у нас по непонятной причине вдруг перестал сегодня работать телефон.

– Хорошо, что ты пришла, Рен, я рада, что ты здесь. Ты всегда придаешь мне уверенности. Вальтер готовит нам кофе. Давай сядем.