Взявшись за руки, они подошли к бидермейеровскому дивану и сели. Чуть отстранясь, Рената пристально посмотрела на Урсулу.

– Тебе, конечно, уже известно, – сказала она, – что прошлой ночью погромы были не только в Берлине, но прокатились по всей Германии и Австрии. Да, по твоему лицу вижу – знаешь.

– Все это ужасно. Просто нет слов. Даже не верится.

– А каково все это выдержать! Ты видела газеты? Радио слушала?

– Газеты – да, но радио не слушала. – Урсула быстро рассказала подруге, откуда им стало известно о происходившем, поведала о приключениях Теодоры минувшей ночью.

Дослушав рассказ, побледневшая Рената воскликнула:

– Тедди и ее другу неслыханно повезло – их запросто могли убить! Есть жертвы.

Урсула не верила своим ушам.

– Евреев убивали?

– Да. – Рената наклонилась к ней. – Послушай меня, Урсула, вы должны… – Она оборвала фразу, так как в этот момент в дверь постучал Вальтер. В библиотеку тотчас вплыл кофе на подносе.

– Danke schon, Вальтер, – поблагодарила Урсула.

Дворецкий поставил поднос на столик перед диваном и скромно удалился.

Рената вполголоса торопливо продолжала:

– Вы должны подумать об отъезде из Германии. Здесь оставаться небезопасно.

– Наверное, обдумывание не займет много времени. Нам следовало уехать в прошлом году. Даже еще раньше. Но мы верили в германский правопорядок и думали, что мы в безопасности. Мы также тешили себя верой в то, что Гитлер долго не продержится, не сумеет удержать власть. Так в Германии думали многие, и не только евреи, включая и вас с Рейнхардом. Но все мы оказались не правы. Теперь, по-моему, поворот назад невозможен. Это конец. По крайней мере, для евреев.

– Для нас всех. – Рената напряженно смотрела на нее. Ее темные глаза гневно блестели. – Этот проклятый маньяк Гитлер, этот вождь, одержимый манией величия, толкает нас в темную бездну насилия и убийств. Он уничтожает Германию изнутри. Он и его дьявольские легионы. Все они – распоследние убийцы, ей-богу!

– Я прочитала в газетах, что наци считают ночные погромы стихийным волеизъявлением немецкого народа. Что они были спровоцированы, – сказала Урсула. – И во всем этом, дескать, виноват живущий во французской столице семнадцатилетний беженец-еврей Гершель Гриншпан, застреливший третьего секретаря германского посольства в Париже Эрнста фон Рата. Ты видишь, Рената, они опять во всем винят евреев.

– Мы прочитали с Рейнхардом эту историю, но он убежден, что мятежи не были стихийными, они были умело и толково отдирижированы Гейдрихом и СС. И по-моему, он прав. Более того, мы оба уверены, что за событиями прошлой ночи последуют еще демонстрации и множество других актов насилия, направленных против евреев. – Рената тряхнула головой и закончила полным тревоги голосом: – Мы думаем, что Гитлер собрался перебить всех евреев в стране, Урси.

– Но это же невероятно, – возразила Урсула. – Как Гитлер сможет перебить целый народ? Миллионы людей. Никто не в состоянии это сделать… – Ее голос беспомощно стих.

– Он попытается, – мрачно возразила Рената. – Почитай еще раз «Майн Кампф». И на сей раз поверишь.

– Мы немцы, – начала было Урсула, но сразу замолчала. Она сцепила пальцы и глубоко вздохнула. – Наши семьи, Зигмунда и моя, живут здесь многие столетия… – Она еще раз запнулась, голос ее надломился, и она отвела глаза от подруги, стараясь взять себя в руки.