— Вы жалеете меня?

— Да, потому что здесь нет этого господина де Каноля, которому вы напрасно приписываете честь быть вашим соперником. Притом же вы можете подождать и увидите, что он не придет.

— Он уже был!

— Он здесь? Это неправда! — вскричала Нанон.

На этот раз в восклицании обвиненной красавицы звучала истина.

— Я хотел сказать, что он уже был в четырехстах шагах отсюда и, к счастью своему, остановился в гостинице «Золотого тельца».

Нанон поняла, что герцог знает не все и менее того, что она думала. Она пожала плечами, потом новая мысль, внушенная ей письмом, которое она вертела и мяла в руках, созрела в ее голове.

— Можно ли вообразить, — сказала она, — что человек гениальный, один из славнейших политиков Франции, верит анонимным письмам?

— Пожалуй, письмо не подписано, но как вы объясните его?

— О, объяснить его не трудно: оно есть продолжение козней наших «доброжелателей» в Ажене. Господин де Каноль по домашним обстоятельствам просил у вас отпуск, вы ему этот отпуск предоставили. Наши враги узнали, что он едет через Матифу, и на том построили это смешное обвинение.

Нанон заметила, что лицо герцога не только не развеселилось, но даже еще более нахмурилось.

— Объяснение было бы очень хорошо, — сказал он, — если б в знаменитом письме, которое вы сваливаете на ваших «доброжелателей», не было приписки… В смущении вы забыли прочесть ее.

Смертельная дрожь пробежала по всему телу молодой женщины; она чувствовала, что не в силах будет выдержать борьбы, если случай не поможет ей.

— Приписка? — повторила она.

— Да, прочтите ее, — сказал герцог, — письмо у вас в руках.

Нанон пыталась улыбнуться, но сама чувствовала, что эта демонстрация своего спокойствия ей не удастся. Она удовольствовалась тем, что начала читать довольно твердым голосом:

«В моих руках письмо мадемуазель де Лартиг к господину де Канолю; в этом письме свидание назначено сегодня вечером. Я отдам письмо в обмен на чистый бланк герцога с его подписью, если герцогу угодно будет передать мне его через человека, который должен быть один в лодке, на Дордони, против деревни Сен-Мишель-ла-Ривьер, в шесть часов вечера».

— И вы имели неосторожность?.. — начала Нанон.

— Все написанное вашей рукой так дорого мне, прекрасная дама, что я готов очень дорого заплатить за одно ваше письмо.

— Поручать такую миссию какому-нибудь доверенному!.. Ах, герцог!

— Такие тайны узнаются лично, мадам, я так и сделал. Я сам отправился на Дордонь.

— Так мое письмо у вас?

— Вот оно.

Нанон быстро напрягла свою память, стараясь вспомнить текст письма, но никак не могла, потому что совершенно растерялась.

Она была принуждена взять собственное свое письмо и прочесть его; в нем было только три строчки: Нанон в одну секунду пробежала их глазами и с невыразимой радостью увидела, что письмо не окончательно ее компрометирует.

— Читайте вслух, — сказал герцог, — я так же, как и вы, забыл содержание письма.

На этот раз Нанон нашла в себе силы улыбнуться, чего не смогла сделать ранее, и, повинуясь приказанию герцога, прочла:

«Я ужинаю в восемь часов. Будете ли Вы свободны? Я свободна. Будьте аккуратны, любезный Каноль, и не бойтесь за нашу тайну».

— Вот это, кажется, довольно ясно! — вскричал д’Эпернон, побледнев от бешенства.

«Это спасает меня», — подумала Нанон.

— Ага, — продолжал герцог, — у вас с господином де Канолем есть тайны!

VI

Нанон понимала, что минута нерешительности может погубить ее.