— Целуй меня, черт возьми!

Он протолкнул язык ей в рот быстро и решительно. Ощущение насилия было настолько явственным, настолько полным, что Элизабет почувствовала себя так, будто вновь стала девственницей. Инстинктивно она выгнулась, откинув голову назад. Элизабет попыталась вцепиться в него ногтями, но они оказались слишком короткими, а крепкие мускулы отражали атаку, как стальной щит. Батистовая ночная рубашка, тонкая и полупрозрачная, почти не скрывала наготу. Весь его гнев и обида, казалось, сосредоточились ниже пояса. Там Тед был тверд, как скала, и она животом ощущала эту «скальную породу».

Одно то, что он чувствовал себя полновластным собственником здесь, в ее спальне, могло бы вывести Элизабет из себя. Но еще более возмутительной оказалась реакция ее тела на его поведение. Эмоции захлестнули ее. Из последних сил она боролась с нараставшим желанием.

— Пожалуйста, остановись, Тед!

В ответ на ее просьбу он подхватил ее на руки и понес. Дойдя до кровати, Тед без церемоний бросил ее на постель. Перевоплощение, происходившее у нее на глазах, было ошеломляющим. Вместо сдержанного и добропорядочного мужчины перед ней возник пират. Элизабет не могла двинуться, так подействовала на нее произошедшая в нем перемена. Она лежала неподвижно, не моргая глядя на него снизу вверх, не веря своим глазам, а он между тем уже скинул рубашку и теперь нетерпеливо расстегивал ремень.

— Что ты делаешь?

— Разве не ясно?

Он расстегнул ремень и молнию на джинсах, но снимать их не стал. Тед Рэндольф не спеша направился к ней. Взгляд Элизабет отчего-то приковывала полоска темных волос, видневшаяся в треугольнике расстегнутых джинсов. Борясь с искушением, Элизабет метнулась прочь, трусливо вжавшись в изголовье кровати. С победной усмешкой он схватил ее за кисти и одним движением поднял на ноги.

Он положил ладони на крутой изгиб между талией и бедрами, не ослабляя давления, скользнул вниз, вжимая ладони в ягодицы, и наконец резко прижал Элизабет к себе. Он опустил голову, и рот его вновь нашел ее губы. Когда она не захотела повиноваться его молчаливому требованию, он заставил ее раскрыть рот.

Элизабет застонала, вначале от гнева, затем от беспомощности, признавая, наконец, поражение. Его язык входил в ее рот и выходил в таком ритме, что у нее, казалось, плавились кости.

Тед уловил момент ее капитуляции и сменил тактику. Он стал нежным. Язык его гладил нёбо Элизабет, доводя до экстаза. Мало-помалу ее воля к сопротивлению таяла, тело расслаблялось, становилось послушным, все теснее вжимаясь в стальные контуры его тела.

— Элизабет, — простонал он. — Господи, Элизабет…

Тед целовал ее шею, а рука между тем нащупала пуговицы на рубашке, которые упрямо не желали расстегиваться. Возбуждение придало ему сил, перед которыми не смогла устоять тонкая ткань. Он потянул за ворот, и раздался треск рвущейся ткани, сопровождавшийся звуком прерывистого дыхания. Рубашка слетела на пол, как белое облако, и пеной легла у ног Элизабет.

Его раскрытые губы проследили изгиб ее груди. Затем он поднял голову, чтобы полюбоваться ее наготой. Он накрыл ладонью ее грудь и ласкал до тех пор, пока сосок не затвердел. Прошептав что-то с удовлетворением, он нагнулся, чтобы продолжить ласку языком, и так вновь и вновь, пока Элизабет не осознала, что вцепилась в него, боясь упасть.

Он взял ее на руки и уложил в постель, но на этот раз бережно и нежно. Глаза его светились страстью, лицо помрачнело от желания, а не от гнева.

Элизабет взглянула на него с укором, когда он отдалился от нее. Но Тед оставил ее лишь для того, чтобы снять ту одежду, что еще оставалась на нем.