|
Послышались звуки, как будто он убрал трубку от лица и сказал в сторону: – Я закончу через минуту. И снова мне: – Нужно, чтобы ты приехала, Анита. – Зачем? – Ну, пожалуйста! – Ты вервольф, Стивен. Что, интересно, ты делаешь, ухаживая за одной из кисок? – Мое имя было у него в бумажнике на случай чрезвычайных происшествий. Натаниель работает в “Запретном плоде”. – Он стриптизер? – спросила я, потому как он мог быть и официантом, но вряд ли. Жан-Клод владел “Запретным плодом”, а он не стал бы разбрасываться оборотнями и не использовать их на сцене. Они были чертовски экзотичны. – Да. – Вас двоих нужно подвезти? – похоже, у меня был День Таксиста. – И да, и нет… В его голосе прозвучало что-то, что мне совсем не понравилось. Неловкость, напряжение. Стивен никогда не был скрытным. Он не играл в игры. Он просто говорил. – Как Натаниель был ранен? Может быть, если задавать правильные вопросы, я получу нужные ответы. – Клиент попался буйный. – В клубе? – Нет. Анита, пожалуйста, у нас нет времени. Приезжай и убедись, чтобы он не уехал отсюда с Зейном. – Что еще за Зейн, черт возьми? – Еще один из людей Габриеля. После того, как Габриеля не стало, он сутенерствует. Но он не защищает своих так же, как Габриель. Он не альфа. – Сутенерствует? Что ты имеешь в виду? Голос Стивена вдруг стал громче и преувеличенно бодрым: – Привет, Зейн! Ты еще не видел Натаниеля? Я не расслышала ответ, только отдаленный шум больничного холла. – Мне кажется, они бы не хотели его пока отпускать. Он ранен, – сказал Стивен. Видимо, Зейн подошел очень близко к телефону и к Стивену. Низкий, рокочущий голос ворвался в трубку: – Он поедет домой тогда, когда я скажу. В голосе Стивена все отчетливее слышались нотки паники. – Не думаю, что врачам это понравится. – А мне плевать. С кем это ты болтаешь? Его голос было слышно так ясно, что он, должно быть, прижал Стивена к самой стене. Угрожая ему, но не говоря ничего особенного. Рокочущий голос вдруг стал совсем ясным. Он отобрал трубку у Стивена. – Кто это? – Анна Блейк, а ты, похоже, Зейн. Он рассмеялся таким низким смехом, будто у него болело горло. – Человеческая лупа волков. Ой, как страшно! Лупа – это слово, которое вервольфы использовали для обозначения спутницы своего вожака. Я была первым человеком, который удостоился такой чести. А сейчас я даже не встречалась больше с их Ульфриком. Мы расстались после того, как на моих глазах он кое-кого съел. Эй, у девушки же должны быть какое-то принципы. – Габриелю тоже не было страшно. И посмотри, что с ним стало, – сказала я. Несколько ударов сердца, а Зейн все молчал. Он дышал в трубку, как запыхавшаяся собака, тяжело, но не специально, скорее, у него просто так получалось. – Натаниель мой. Держись от него подальше. – А Стивен – не твой, – сказала я. – Он что, принадлежит тебе? Мне послышался звук двигающейся одежды. |
