— Не знаю, и с чего это я взял, что вы тоже единственный.

Олби болтал бодро-весело, а Левенталь, пряча ужас под вялостью, гадал, какая еще у него припасена гадость за пазухой. Подвинул к бюро стул. Макс уселся. Пыльные ботинки — носками внутрь. Как одним махом очерченный профиль: щека, бычья шея, горбатый нос, ватой подбитые плечи.

— Я всегда мечтал иметь брата, — разливался Олби.

— Как дома, Макс? — спросил Левенталь.

— Да знаешь… — Левенталь ждал окончания фразы; она повисла в воздухе.

Олби улыбался, видимо, сравнивая про себя внешность братьев. Левенталь украдкой ему кивнул на дверь. Олби вопросительно задрал брови, всем своим видом выражая: «С какой стати?» Левенталь нагнулся к нему, буркнул:

— Мне надо поговорить с моим братом.

— В чем дело? — громко спросил Олби. Левенталь, еще строже, подал ему тот же знак. Но уже Макс услышал.

— Это вы у меня спрашиваете, в чем дело? — сказал он.

Олби глянул на Левенталя, пожал плечами, признавая свою оплошку. Но ничего не ответил.

— У меня на лице, наверно, написано, — сказал Макс.

— У нас потеря в семье, — пояснил Левенталь.

— Сын мой младший.

Лицо Олби сложилось в мину, непонятную для Левенталя: как-то зябко сморщилось.

— Да, ужасно. И когда?

— Вот, четыре дня как.

— И вы ничего не сказали. — Это уже Левенталю.

— Не сказал, — отрезал Левенталь, не отводя глаз от брата.

Олби подбросило в кресле:

— Но это не тот паренек… на днях?..

— Нет, не тот, который был со мной. Он про Фила подумал, — он пояснил Максу. — Мы с ним недавно в кино ходили и наткнулись на мистера Олби.

— О, Фил. Постучать по деревяшке. Это мой другой сын, кого вы видели.

— А, двое детишек…

— Уходите вы или нет? — прошипел Левенталь.

— Вы сведете меня с Шифкартом?

Левенталь стиснул ему плечо:

— Вы уходите?

— Вы обещали мне помочь.

— Потом, потом. — Левенталя уже терзала почти непереносимая злоба. — И не думайте меня шантажировать.

— У вас дела, я, видно, мешаю, — сказал Макс.

— Какие дела! Никаких дел.

Олби встал, Левенталь с ним вышел в прихожую.

— Я еще вернусь за ответом. — И Олби уставился на Левенталя так, будто в первый раз видит. — Просто не верится. Такое у вас случилось… племянник! Мы с вами под одной крышей, а вы — хоть бы слово.

— Зачем я буду вам об этом сообщать, зачем? — Олби рта не успел открыть, он захлопнул дверь у него перед носом.

— Кто это? — спросил Макс, когда Левенталь вернулся. — Друг?

— Да нет, просто так, все заходит.

— Странный какой-то… — Макс прикусил язык, потом он сказал: — Но я не помешал?

— Да нет же, нет. Я собирался тебе позвонить, Макс. Но потом подумал, может, лучше обождать.

— Я вроде как ждал, что ты позвонишь, ты же принял участие, на похороны пришел, ну и вообще.

Макс к нему обращался почтительно, слегка официально, нащупывал слова со странной осмотрительностью, чуть ли не как чужой. Придавленный, явно страдающий — видел же, видел Левенталь, — он все-таки старался найти подходящий тон, без лишней фамильярности. У Левенталя больно, виновато сжалось сердце. Хотелось про это сказать Максу. Но как? Тут был риск нагромоздить еще новую тягость.