Я опустилась на гранитную скамейку и огляделась.

— Они добрались до тебя, так? — выдохнул Дэвид. — Ты возвращаешься на службу.

— Как ты узнал?

— Догадался. И поговорил с Джо.

Конечно, я могла представить себе картину, изображающую, как в порту Джо не спеша идёт на посадку, обдумывая своё решение. Могла описать её лицо: неумолимое и суровое, челюсти стиснуты в момент, когда душевная правота и внутренняя справедливость наконец одержали победу, преодолев все преграды. Могла представить, как она связывается по телефону со своим отцом, чтобы сообщить ему о моей готовности предать их даже раньше, чем я сама уверилась в этом.

Но возможно, я ошибалась. В конце концов, Дэвид имел большой исследовательский опыт. Он прожил со мной те же тридцать пять лет, что и я с ним. Наверное, именно он имел полное право позвонить Джо.

— Прости, Дэвид. Правда. — Я говорила искренне. Честно. Мне есть за что просить прощения.

Но Дэвид никогда не позволял идти лёгким путём и искать простых решений. Не собирался позволить и теперь. Когда он попал в поле моего зрения, он дрожал. Его большие, так много умеющие руки подрагивали, хотя он их плотно сжал в кулаки.

— И это всё, что ты хочешь сказать? — прошептал он. Дэвид, мой Дэвид не любил кричать. Чем больше он сердился, даже гневался, тем мягче и тише становился его голос. — Ты обещала! Ты поклялась, что с этим покончено!

Гнев, медленно нарастающий, суровый, как неумолимо подкрадывающаяся старость, стекался к тому месту, где хранилась моя любовь к Дэвиду. Если хотите, чтобы ярость разгорелась как следует, самое подходящее топливо для костра — чувство вины. Я не хотела, чтобы он был здесь. Он не принадлежал к этому миру. Это моя старая жизнь, которой я жила до того, как обзавелась семьёй. Я совершила путешествие во времени: назад, в прошлое. Он не имел права следовать туда за мной. Почему он не мог просто уехать ?

— Ты говоришь, что веришь мне? Так поверь в то, что я на самом деле возвращаюсь!

«Уходи, уезжай домой, НЕ БУДЬ здесь. Это не твоя жизнь. Здесь тебе нет места!»

Черты его лица выражали неверие. Он медленно приходил в чувство. Как и я, он годами плыл против течения. Дэвид подошёл к низкой стене, окружавшей крышу, посмотреть на беспрерывно вспыхивающие городские огни. Он положил ладони на самый край, опершись на них всем своим весом, будто проверяя камень на прочность.

Будто проверяя на прочность самого себя.

— Как ты можешь вернуться в стражи, Тереза? — спросил он наконец. — Они сломали тебя.

— Они не сломали меня. Это искупители. Руки были скользкими от моей собственной крови. А ещё — боль. И отвратительные усмехающиеся физиономии, проникновенно и тихо напевающие о воле Бога…

— Тебя послали туда стражи.

— Я отправилась по доброй воле. Я знала о риске. — Вспышка гнева. Сильного и отчаянного. Я вскочила на ноги и сжала кулаки. — Чёрт возьми, прекрати обвинять стражей!

— Отчего же? — Дэвид неожиданно изменил направление разговора. — Ты сама годами винишь их во всём!

Да. Это так. У меня дрожали колени.

— Возможно, я была не права, — прошептала я.

— Так скажи мне теперь .

Я пристально смотрела на него. Мои глаза горели от волнения. Я чувствовала только усталость, изнеможение. Меньше всего я ожидала, что с моих полураскрытых губ сорвётся именно это.

Я рассмеялась.

Я растворилась в потоке смеха. Колени подогнулись, и я снова рухнула на скамейку, прижала руки к лицу, чтобы остановить слёзы.

Пока я пыталась снова взять себя в руки, рядом сел Дэвид, и я ощутила его тепло, его особенный, ни с чем не сравнимый запах.