И он говорит:

— Дайте мне минуты две форы. Не хочу, чтоб меня с копом видели.

— Здесь? — смеется Летти.

Здесь нет ничего, кроме холмов, сухой травы и скал.

— Да где угодно, — говорит Тони и начинает спуск по тропе.

Мысли Летти мчатся, обгоняя друг друга. Она узнала, что исчезновение вьетнамцев как-то связано со смертью Памелы и пожаром. А Ники Вэйл как-то связан с русской мафией. А в ночь пожара от дома Вэйлов отъехал грузовик с каким-то грузом.

Эти мысли занимают ее на обратном пути.

Она погибла.

Потому что поджидающий ее стрелок уже изготовился.

Голова ее опущена, она целиком погружена в свои мысли, но ее заставляет поднять голову поблескивание какого-то металлического предмета, хотя ничего металлического поблизости быть не должно.

Она поднимает взгляд и видит дуло пистолета и очерк лица над силуэтом фигуры.

Она кидается на землю, больно ударяясь о сухую красную глину. Неловко падает, чувствуя, как немеет плечо от удара о землю. Но она успевает вытащить пистолет и видит, как нападающий опускает руку вниз, целясь в нее, уже лежащую. И она целится чуть правее этой руки и выпускает две пули: «бах, бах» и еще две, и двумя первыми пулями простреливает ему грудь, и двумя другими — голову, так что с одним покончено.

Но тут к ней бросается другой.

Летти кричит:

— Брось его, он мертв! — и крепче сжимает оружие, стараясь унять дрожь в руке на случай, если придется выпустить последние пули. Но тут горизонт начинает мельтешить, делая бестолковые круги и кувырки перед глазами, и взгляд ее устремляется в голубое небо, и, благодарение Madré Maria, она жива, и потом все поглощает черная пустота.

Последнее, что она слышит, это крик парня:

— Мать твою растак, сука!

И он убегает.

Летти лежит на грязной глине, локоть как чужой и зверски болит.

Но она понимает, что боль — это хорошо по сравнению с альтернативой.

100

Джек смотрит телевизор.

Он сидит перед двумя экранами, на которых одновременно прокручивает две видеозаписи.

На первой Памела показывает мебель, на второй он заснял обугленные и почерневшие останки их спальни.

Очень странно смотреть две эти записи одновременно.

Как будто призрак Памелы — прекрасной, сексуальной и живой — бродит на пепелище и витает над ним. Вот она демонстрирует кресла, ломберный столик, письменный стол… кровать или место, где они были. И где была она.

Потому что он сжег это все и сжег ее.

Нет, это не так, думает Джек.

Ее он конечно же сжег.

Но мебель он бы не сжег никогда. Он дорожит ею не меньше, чем Оливия Хэтеуэй своими ложками. Никто не станет сжигать то, что любит, думает Джек.

Если есть хоть малейший шанс это спасти.

Никто, кроме меня…

Я сжег то, что любил, и разбросал по ветру пепел.

Какое слово сказал я тогда Летти?

Убирайся.

Как зовется эта птица? Сказочная птица, возрождающаяся из пепла. Феникс.

Как мы с Летти.

Как Памела на видео.

Как драгоценная мебель Ники.

Покажи мне это, Пам.

Покажи мне, как восстала из пепла драгоценная антикварная мебель Ники.

Покажи мне то, что я упускаю, призрак Памелы.

Пам силится что-то сказать тебе.

Огонь силится что-то тебе сказать.

В его потрескивании слышится:

Слушай мою речь, ты, глупец. Я же пытаюсь внушить это тебе, но ты слишком глуп, чтобы понять. Я же оставил тебе следы. Ты ведь понимаешь речь огня, правда же? Ты сыщик. Ты именно тот, кто мне нужен.

Прочти же мое послание.

Он несколько раз прокручивает видеозаписи и только тогда замечает это: оставленную огнем тень.