|
Я же все время считал, что нужно идти к мысу Доброй Надежды и оттуда к Ост Индии. Я слышал несколько разжигающих историй о капитане Эйвери и о молодечествах, которые он творил в Индии. Эти истории были раздуты вдвое, вчетверо и даже тысячу раз больше. Так, в Бенгальском заливе он захватил богатое судно, на котором взял в плен знатную даму, как говорят, дочь Великого Могола , у которой было великое множество драгоценностей. Нам же рассказывали историю о том, что он захватил монгольское судно, – как называли его безграмотные моряки, – груженое алмазами. Я, собственно, хотел добиться от друга Виллиама совета, куда нам идти, но он каждый раз уклонялся при помощи какой нибудь путаной отговорки. Коротко говоря, он никоим образом не хотел служить нам руководителем. Не знаю, было ли тут дело в его совести или он хотел избежать впоследствии возможных угрызений. Но мы, наконец, решили вопрос без него. Мы колебались достаточно долго и много времени мотались возле Рио де Ла Плата зря. Наконец, с наветренной стороны завидели мы парус и корабль. Это был такой, подобного которому – я уверен – давно в этой части света не видывали. Отнюдь не требовалось, чтобы мы за ним гнались; он шел прямо на нас, точно рулевые об этом заботились. Это было, скорее, делом ветра, нежели чего нибудь другого; переменись как нибудь ветер, корабль пошел бы в другом направлении. Предоставляю каждому моряку или человеку, смыслящему что нибудь в кораблях, решить, какой вид был у этого судна, когда мы впервые увидали его, и что вообразили мы о его состоянии. Грот мачта вышла на борт на добрых шесть футов над эзельгофтом и упала вперед, а верхушки брам стеньги свисали в передних вантах у штага . В то же время ракса марселевой реи на бизане по какой то причине сдала, и брасы бизаневых марселей (стоячая часть брасов крепко держалась на вантах грот марселя) сорвали бизаневый марсель вместе с реей к черту; они нависали над частью шканцев подобно тенту. Марсель на фоке был поднят до трех четвертей мачты, но паруса были распущены. Передняя рея была спущена до самого бока, паруса не закреплены, и часть их свешивалась за борт. В таком состоянии шел на нас корабль под ветром. Словом, облик корабля являл собою для привычных к морю людей самое ошарашивающее зрелище. На корабле лодок не было, и флаг не развевался. Когда мы сблизились, мы дали выстрел, чтобы судно изменило курс. Но оно не обратило внимания ни на выстрел, ни на нас, а продолжало идти по прежнему. Мы дали второй выстрел, но ничего не изменилось. Наконец, наши суда оказались на расстоянии пистолетного выстрела друг от друга, но никто не отвечал и не появлялся на том корабле. Тут мы уже решили, что судно где нибудь потерпело крушение и что после того, как экипаж покинул его, прилив снова погнал его по морю. Приблизившись к кораблю, мы пошли вдоль его борта так близко, что услышали какой то шум внутри корабля, а через порты увидели, что в нем движется много народу. Тогда мы насажали в две лодки вооруженных до зубов людей и послали их тотчас же подойти, возможно ближе к кораблю и взобраться на него, при чем одна часть должна была взойти между якорных цепей по одну сторону, а другая с борта – по другую. Как только лодки подошли к борту корабля, на палубе появилось большое количество черных, как нам показалось, моряков. Коротко говоря, они так напугали наших, что лодка, которая должна была пристать к шкафуту , отступила и не посмела приблизиться. Те же, которые вступили на палубу с другой лодки, видя, что первая – как они решили – отбита, и что палуба полна людей, поскакали обратно в лодку и отчалили. Тогда мы решили дать бортовой залп по кораблю, но наш друг Виллиам и здесь подал правильный совет. Видно, он раньше нашего понял, в чем дело, и подошел ко мне, ибо к тому судну пристал мой корабль: – Друг, – говорит он, – мне кажется, что ты в этом деле заблуждаешься, и что твои люди также поступили неправильно. |
