Она глядела на меня, явно потрясенная страдальческим выражением моего лица.

— Хочешь вернуться домой? — спросила она тихо, ее голос был наполнен другой болью, не имеющей ничего общего с моей.

— Нет.

Я прошел вперед, пока не оказался рядом с ней, не желая тратить впустую ни единой секунды из считаных часов, что мне оставалось провести с ней.

— В чем дело? — спросила она, всё еще тихо.

— Я не слишком быстро хожу, — глухо ответил я. — Тебе придется запастись терпением.

— Я могу быть терпеливой — если прикладываю гигантские усилия, — она улыбнулась, удерживая мой взгляд и пытаясь вывести меня из неожиданного уныния.

Попробовав улыбнуться в ответ, я почувствовал, что улыбка получилась более чем неубедительной. Эдит внимательно вгляделась в мое лицо.

— Я отвезу тебя домой, — пообещала она, но я не понял, собирается ли она сдержать это обещание в любом случае или только если мы уедем отсюда прямо сейчас. Очевидно, ей казалось, что я пришел в такое состояние из-за страха перед надвигающейся гибелью, и я порадовался тому, что являюсь единственным человеком, чьи мысли она не слышит.

— Если ты хочешь, чтобы я преодолел пять миль сквозь эти джунгли до захода солнца, то лучше начинай показывать дорогу, — мрачно отозвался я. Эдит нахмурилась, явно пытаясь понять мой тон и выражение лица.

Через мгновение она сдалась и направилась в лес.

Это оказалось не так сложно, как в моих страхах. Большей частью путь пролегал по ровной земле, а Эдит, похоже, не возражала идти в моем темпе. Дважды я спотыкался об корни, но ее рука успевала метнуться и удержать меня за локоть, прежде чем я падал. Когда она касалась меня, мое сердце, как обычно, начинало биться сильно и неровно. Я видел выражение ее лица, когда это повторилось, и внезапно понял, что она всё слышит.

Я старался не смотреть на нее, потому что каждый раз ее красота наполняла меня все той же грустью. В основном мы шли молча. Иногда Эдит задавала мне не относящиеся к нашей прогулке вопросы, которые не вошли в двухдневный допрос. Спрашивала о днях рождения, об учителях в начальной школе, о домашних питомцах — и я вынужден был признаться, что, убив трех рыбок подряд, отказался от этой затеи. Она засмеялась над этими словами громче, чем обычно, и звук ее смеха, прыгая звонким эхом среди деревьев, вернулся ко мне.

Поход занял большую часть утра, но Эдит ни разу не выказала нетерпения. Лес раскинулся вокруг нас лабиринтом одинаковых деревьев, и я стал переживать, что мы не сможем найти отсюда выход. Она же сохраняла в этих зеленых дебрях абсолютное спокойствие, не проявляя ни малейших сомнений в правильности выбранного направления.

Через несколько часов зеленый свет, который пробивался сквозь кроны деревьев, посветлел до желтого. День оказался солнечным, как и было обещано. Впервые с тех пор, как мы тронулись в путь, я снова испытал радостное волнение.

— Мы уже пришли? — спросил я.

Эдит улыбнулась перемене в моем настроении:

— Почти. Видишь просвет впереди?

Я уставился на окружающую нас чащу:

— Хм… а должен?

— Возможно, для твоих глаз еще немного рано.

— Пора на прием к окулисту, — вздохнул я, а она улыбнулась.

И еще ярдов через сто мне удалось увидеть впереди, среди деревьев, просвет, который был бледно-желтым, а не желто-зеленым. Я увеличил темп, и теперь Эдит позволила мне выйти вперед, а сама бесшумно следовала за мной.

Я подошел к краю светового пятна и шагнул через последнюю кайму папоротников в самое красивое место, которое когда-либо видел.