Эдит закрыла глаза, на лице ее читалось страдание. Несколько долгих мгновений она молчала. Я ждал с нетерпением, что, возможно, являлось не самой разумной реакцией. Но для меня было огромным облегчением понять, наконец, другую половину истории.

— А в больнице? — спросил я.

Она быстро взглянула мне в глаза:

— Я была потрясена. Не могла поверить, что всё-таки подвергла всех нас опасности, оказалась в твоей власти — не в чьей-нибудь, а именно в твоей. Как будто мне нужна была еще одна причина, чтобы убить тебя. — Мы оба вздрогнули, когда это слово сорвалось с ее губ, и она быстро продолжила: — Но эта катастрофа возымела и обратный эффект. Я поссорилась с Роялом, Эл и Джессаминой, когда они намекнули, что пришло время… Самая худшая наша ссора. На мою сторону встали Карин… и Арчи, — Эдит недовольно нахмурилась, произнеся его имя. Ума не приложу, почему. — А Энист велел делать что угодно, лишь бы я осталась здесь.

Она покачала головой, на губах заиграла чуть снисходительная улыбка.

— Весь следующий день я подслушивала мысли каждого, с кем ты разговаривал, и была потрясена тем, что ты держишь слово. Совершенно не понимала тебя, но знала, что не должна еще больше увлечься тобой. Я делала все от меня зависящее, чтобы держаться от тебя как можно дальше. И каждый раз запах твоей кожи, твое дыхание… сражали меня с той же силой что и в первый день.

Эдит снова встретилась со мной взглядом, в глазах ее была странная нежность.

— И все же, — продолжала она, — мне не так тяжело было бы выдать всех нас в тот первый момент, как причинить тебе вред сейчас, здесь — без свидетелей, когда ничто не может меня остановить.

— Почему?

— Ох, Бо, — она легко коснулась кончиками пальцев моей скулы, и я ощутил электрический разряд, пронизавший меня от этого случайного прикосновения. — Бо, я просто не выжила бы, если бы заставила тебя страдать. Ты не представляешь, как это мучило меня, — она снова в смущении опустила глаза. — Мысль о тебе, застывшем, бледном, холодном… о том, что я никогда больше не увижу, как твое лицо покрывается румянцем, не увижу вспышку озарения в твоих глазах, когда ты разоблачаешь мое притворство… я этого не вынесла бы, — она подняла на меня прекрасные глаза, полные отчаяния. — Ты теперь для меня важнее всех. Важнее всего на свете.

Голова кружилась от такой резкой смены направления. Лишь минуту назад мне казалось, что мы обсуждаем мою неминуемую смерть. Теперь вдруг перешли к признаниям.

Я сильнее сжал ее руку, уставившись в ее золотистые глаза.

— Ты уже знаешь о моих чувствах. Я здесь потому, что предпочитаю умереть с тобой, чем жить без тебя… — я осознал, как мелодраматично это прозвучало. — Прости, я идиот.

— Ты идиот, — со смехом согласилась она, и я рассмеялся вместе с ней. Вся эта ситуация была идиотской — а еще невероятной и волшебной.

— Вот так львица и влюбилась в ягненка, — прошептала Эдит. Заветное слово подействовало на мое тело как еще один разряд тока.

Я постарался скрыть свою реакцию:

— Какой глупый ягненок.

Она вздохнула:

— Ну а львица — просто больная мазохистка.

Эдит долго смотрела на лес, и мне стало любопытно, о чем она думает.

— А почему?.