|
- Мы никуда не идем, - сказал он. - Мы смятенно топчемся на месте, а огромное, пестрое, тяжелое отечество наше неуклонно всей массой двигается по наклонной плоскости, скрипит, разрушается. Впереди - катастрофа. Он замолчал, посмотрел - слушают ли? Слушали. Выступая редко, он говорил негромко, суховато, избегая цитат, ссылок на чужие мысли, он подавал эти мысли в других словах и был уверен, что всем этим заставляет слушателей признавать своеобразие его взглядов и мнений. Кажется, так это и было: Клима Ивановича Самгина слушали внимательно и почти не возражая. - Мы, интеллигенты, аристократы духа, аристократия демоса, должны бы стоять впереди, у руля, единодушно, не разбиваясь на партии, а как единая культурно-политическая сила и, прежде всего, как сила культурная. Мы - не собственники, не корыстны, не гонимся за наживой... - Крупной, - негромко вставил кто-то, но другой голос, погромче, тотчас же строго произнес: - Неправда! Самгин продолжал, чувствуя, что он говорит более откровенно, чем всегда. - Я не против собственности, нет! Собственность - основа индивидуализма, культура - результат индивидуального творчества, это утверждается всею силой положительных наук и всей красотой искусства. Не нужно быть большевиком, марксистом по-русски, анархо-марксистом для того, чтоб видеть: власть крупных собственников становится пагубной, разрушающей, а не творящей. Война показывает нам их безумие. Но есть другая группа собственников, их - большинство, они живут в непосредственной близости с народом, они знают, чего стоит превращение бесформенного вещества материи в предметы материальной культуры, в 'вещи, я говорю о мелком собственнике глухой нашей провинции, о скромных работниках наших уездных городов, вы знаете, что их у нас - сотни. Он очертил фигуры и продолжал, подчиняясь чувству вражды: - Литераторы наши, выходцы из этой здоровой среды, стремясь к славе, изображают провинциальную, уездную Русь легкомысленно, карикатурно... - Там живут Тюхи, дикие рожи, кошмарные подобия людей, - неожиданно и очень сердито сказал <Андреев>. - Не уговаривайте меня идти на службу к ним - не пойду! "Человек рождается на страдание, как искра, чтоб устремляться вверх" - но я предпочитаю погибать с Наполеоном, который хотел быть императором всей Европы, а не с безграмотным Емелькой Пугачевым. - И, выговорив это, он выкрикнул латинское: - Dixi! 7 Его слова развязали языки, люди как будто очнулись от дремоты, первым выступил редактор, он, растирая ладонью сероватую бородку, сказал: - Это можно понять. Демократия как будто опоздала, да! Мы накануне столкновения] пролетария с капиталистом. - Для нас, в нашей стране, это - преждевременно... - Но как будто уже неизбежно... Серый человек говорил наклонясь к литератору, схватив его за колено и собакой глядя в красивое, мрачно нахмуренное лицо: - Вам, родимый мой, надобно познакомиться с умнейшим, с гениальнейшим... Брюнетка в красном платье спорила с толстой дамой. - Нам нужен вождь, - кричала брюнетка, а толстая, обмахивая красное лицо платком: - Каждый должен быть вождем своих чувств и мыслей... - Вот - именно: вождь! Захар Петрович Бердников... - Я встречался с ним... - Он сторонник союза с немцами, в соединении с ними мы бы взяли за горло всю Европу! Что надобно понять? - Не нужно брать за горло... - Нет - что нужно понять? Антанта имеет в наших банках свыше 60 процентов капитала, а немцы - только 37! Обидно, а? Против Самгина стоял редактор и, дергая пуговицу жилета своего, говорил: - Большевизм - жест отчаяния банкрота - социал- демократии. |
