Тэковцы стояли стеной, осуждающе смотрели на меня, когда я вышла из леса. Напуганы были и конвоиры, и товарищи, и более всех Коля. У него дрожали и руки, и ноги. Мне могли «припаять» срок за побег, да и всем было бы худо.

Я рассказала о странном «существе». Остановились на том, что это заблудившаяся и обезумевшая в тайге беглянка. Что делать? Решения не было. Искать и выводить её из леса к вохре? Кто мог на это пойти? И кто пустил бы? Какие же сильные и безысходные чувства теснили людей изнутри и извне в их жажде свободы и как безуспешно они полагались на чудотворное спасение!

Едва отъехав от Берёзового ОЛПа, стоя у своих вагонов на узловой станции Котлас, мы увидели направлявшуюся к нам группу оперативников. Проверив у конвоиров документы, они зашли в вагоны, осмотрели все углы, всё переворошили, залезли под нары, нас пересчитали. Было ясно: кто-то бежал, кого-то ищут.

– Как? Ничего не знаете? Не слышали? – воскликнул встреченный знакомый по Княжпогосту. – На ЦОЛПе повальные обыски. Все поезда проверяют. Бежал Белоненко.

– Да вы что? – заговорили мы хором. – Он в командировке на Берёзовом! Мы только что его там видели! Всего неделю назад.

Николай Трофимович Белоненко, один из «лордов», тот, с которым мы ходили в лазарет навещать Кагнера… Он провожал нас, когда мы уходили с колонны. Шли по лесу. Читали друг другу стихи. Неужели он уже готовился к побегу?

– Знают, что был там. Искали. Исчез. Но это не всё. В Княжпогосте с РЕМЗа, – (ремонтно-механического завода), – бежал, помните, тот хромой американец, что всегда ходил с костылём. Считают, что они бежали вместе.

Новость была настолько оглушительной, что мы долго не могли ей поверить: американец бежал с ЦОЛПа, а Николай Трофимович с пункта, находившегося на четыреста вёрст южнее. Почему же «вместе»? Затем рассказ пополнился подробностями: на РЕМЗе внезапно погас свет. Пока чинили, пока строили заключённых, одного недосчитались. А когда электричество исправили и подняли тревогу, со стороны заводской ограды обнаружили брошенную американцем телогрейку и костыль. Добавляли, что видели промелькнувшую легковушку, для Княжпогоста вещь редкую. Предполагали, что невдалеке их ждал самолёт. С американцем в конце концов всё было понятно. С Николаем Трофимовичем – нет.

Представить, что Николай Трофимович может оказаться проколотым длинными железными «щупами», коими оперативники протыкали грузы товарных составов в поисках беглецов, или пристреленным у вахты, воображение отказывалось. Когда в лесах под Берёзовым обнаружили человеческий скелет (по всем приметам – задрал медведь), тоже невмоготу было поверить, что такая участь могла быть уготована ему. Когда человеком овладевала идея побега, это было похоже на пожар. Решимость Николая Трофимовича представлялась чем-то продуманным, тщательно выверенным. Значит, была энергия воли, точная мысль! И – сопротивление! Нам нужна была легенда о счастливом побеге.

* * *

Только летом 1948 года мы получили направление на лагпункт Ракпас, где находился Александр Осипович. Мы давно не виделись. В жизни многое изменилось. Я очень хотела, чтобы не слишком общительный Коля понравился Александру Осиповичу. От помещения КВЧ фанерной перегородкой Александр Осипович отвоевал чулан – трёхметровую полоску для одиночества. Возле уродливого оконца стоял маленький, сколоченный из досок столик. В тёмном углу ютился топчан. На небольшой печурке, обогревавшей убогое жильё, победно дымился чёрный кофе, присылаемый с воли его женой Ольгой Петровной Улицкой.