Сказав так, Скривелч схватил свою жертву за лодыжки и поволок к стеклянному чану. Раненый застонал от боли. Дотащив его до аквариума, Скривелч опустил его на пол и встал рядом на колени. Просунув одну руку под плечи раненого, а другую под его колени, Скривелч с трудом поднял тело с пола и перенес его через край аквариума. Охранник понял свою участь, но, не в силах сопротивляться, застонал и тщетно дернул своего убийцу за шейный платок.

— Я искренне сожалею, — пробормотал Скривелч (от напряжения его дыхание слегка сбилось), — но обстоятельства побуждают к этому. Поверь, мне нелегко предпринять подобное действие, мой друг. Я не планировал его. — Он спихнул свою жертву в чан.

Охранник упал лицом вниз, и тягучая яичная масса плюхнула о стенки аквариума. Скривелч перегнулся через край и, предварительно вытащив свой шейный платок из рук жертвы, погрузил голову человека в эту мерзость. Борьба стражника со смертью была недолгой: несколько судорог, и все было кончено. Тело, будто поплавок, всплыло на поверхность плотной яичной смеси. Зрелище было ужасным, но Скривелчу этого показалось мало. Наемный Убийца вернулся к прерванным трудам. Он разбил еще не один десяток яиц прежде, чем достиг желаемого эффекта.

Наконец, когда чан оказался заполненным на три четверти и труп был густо покрыт зеленоватой слизью, Скривелч остановился. Большая часть клетей в комнате подверглась опустошению. Минуты шли. В конце концов мертвые часовые в Разбойничьем переулке будут обнаружены. Пора уходить. Наемный Убийца критически осмотрел свою работу, потом нагнулся, вытащил руку убитого и положил ее на край аквариума. Этот штрих должен был создать впечатление, что охранник пытался выкарабкаться из гнилой липкой грязи, где он лежал. Композиция получилась не только устрашающей, но и несколько фантастической, что должно было вывести из себя даже самых флегматичных граждан.

Скривелч оттер руки от яичной смеси, в равной мере липкой и зловонной. Разве можно представить, что столь омерзительная жижа обладает лечебными свойствами? Наемный Убийца с минуту раздумывал над этим парадоксом, над природой яиц Уингбейнов вообще. Интересно, а если нагреть на огне сосуд, заполненный этим составом? Загустела бы жижа до состояния грязного заварного крема или превратилась бы в омлет? И, что важнее, насколько усилил бы подобный жест праведный гнев горожан? Провести подобный эксперимент было бы нетрудно, но, похожею же, такие действия вышли бы за рамки хорошего вкуса, поэтому Скривелч Стек отбросил эти мысли.

— Ибо в этом мире пресыщения и невоздержанности умеренность является критерием правильно организованного интеллекта, — подытожил он вслух свои размышления.

Больше совершенствовать было нечего. Скривелч в последний раз окинул взором причудливую сцену, поднял фонарь и трость и бесшумно вышел.

В Разбойничьем переулке было тихо. Два мертвых охранника лежали до сих пор не обнаруженные и не потревоженные. Намеренно вызывающе оставив дверь Яичного Дома открытой настежь, Скривелч прошел по переулку и без видимой спешки зашагал по улицам города. Меньше чем через час он уже был в своей комнате в «Бородатом месяце». Несмотря на усталость, Стек не позволил себе такой роскоши, как немедленный отдых. Предстояло еще кое-что сделать, а уже потом можно было с чистой совестью лечь спать.

Бумага, чернила и перья легли на стол у окна. При свете единственной свечи Скривелч что-то писал до глубокой ночи.

* * *

На рассвете при смене караула были обнаружены трупы и сцена опустошительного вандализма. Охранники доложили об этом начальству, а те, в свою очередь, администрации Гильдии сборщиков. При содействии Гильдии сообщение дошло до ушей членов Городского Совета, а к вечеру новость облетела весь город. Распространению информации способствовало ли свежеотпечатанные листовки, расклеенные на всех улицах и площадях.