|
Скудная мебель состояла лишь из буфета и витых стульчиков черного дерева с сиденьями, обтянутыми серым шелком. Казалось, столь безрадостный интерьер специально создан для того, чтобы подчеркнуть блеск нарядов титулованных гостей. Знать Неронса явно отдавала предпочтение ярким цветам, притом в самых невероятных сочетаниях: серебристый и лимонно-желтый с цветом красного дерева; цвет бургундского вина с переливчато-синим и пунцовым; щегольской розовый с бутылочным и сердоликовым. От такой пестроты рябило в глазах, а в душной атмосфере зала еще и подташнивало. Рилиан тряхнул головой. Не следовало бы ему, как гостю, судить о вкусах и пристрастиях хозяев, но все же… Придворные группками разбрелись по залу и беседовали, казалось, весьма оживленно. Время от времени он ловил на себе их взгляды, в которых явно читалось негодование, враждебность и даже ненависть. Интуиция подсказывала Рилиану, что объектом их разговоров является он. Но почему?
Молодой человек медленно отошел от буфета и уселся на один из неудобных стульчиков. Соседние места тут же освободились. Увешанная драгоценностями старуха удалилась с брезгливым брюзжанием. Рилиан откинулся на спинку стула и стал обдумывать ситуацию. Очевидно, он невзначай нанес кому-то серьезное оскорбление, решил молодой человек, исходя из опыта своей невезучей жизни. Но как исправить оплошность, если не знаешь, в чем она состоит, и как узнать о ней, если никто с тобой не разговаривает? Ясно одно — его пребывание в Неронсе будет непродолжительным. Поутру он выразит признательность дриву Горнилардо и уедет отсюда. Взгляд Рилиана машинально остановился на дриве. Горнилардо, который сидел в дальнем конце зала, закутав свое массивное тело в малиновые, оранжевые и пурпурные одеяния, полыхая ярко-оранжевыми волосами и мясистым лицом, горевшим от негодования, больше всего напоминал извержение вулкана. Жар его ярости ощущался даже на другом конце зала. Время от времени он указывал в сторону Рилиана. Рилиан с любопытством наблюдал за ним. Дрив увлеченно беседовал с сухопарым долговязым господином, одетым с некоторой консервативностью, что было неожиданно и приятно. На нем был костюм тускло-коричневого цвета, а в руках он держал отполированную трость. Светлые легкие волосы курчавились вокруг его головы, словно пушок серебристого гусенка. На худощавом лице выражение кротости, даже можно сказать — глуповатого добродушия. Вероятно, это педагог, а может, ученый или богослов. Вид у господина был что называется не от мира сего, и Рилиану это понравилось. Чуть погодя консервативный господин отделился от Горнилардо, проскользнул сквозь пеструю толпу гостей и уселся рядом с Рилианом. Рилиан вопросительно приподнял брови. — Мастер Рилиан Кру из Трейворна? — уточнил незнакомец, застенчиво улыбнувшись. Рилиан кивнул. — Надеюсь, я не помешал вам? — Совсем нет, — улыбнулся в ответ Рилиан, благодарный воспитанному и благодушному неронсцу за компанию. По крайней мере, хоть кто-то нарушил его изоляцию. — Чудесно, чудесно. Позвольте представиться. Я — Скривелч, для некоторых острословов — Стек. Прозвище едва ли лестное, но все же оно предпочтительнее абсолютной безвестности. В этом суетном мире скромному труженику предопределено ничтожнейшее место. Простой смертный не производит на своих сородичей никакого впечатления — ни хорошего, ни плохого, поэтому о нем едва ли можно сказать, что он живет. — Не могу согласиться с вами, — ответил Рилиан, которого позабавила комическая напыщенность этих слов. — Существуют вещи и похуже безвестности, например дурная слава. Что касается прозвищ, то я был бы только счастлив избавиться от своего. — Какое же оно? — Червепалый. — Обычно Рилиан не был столь откровенен, но манеры этого человека располагали к доверительности. Скривелч выразил свое сочувствие: — Боже мой, Боже мой, как не повезло! Должен признаться, вы правы. |
