Я попытался вспомнить, на какое расстояние в прошлый раз распространилась моя волна страха. Выходило что-то около трёх метров для полного воздействия на Константина Платоновича. В случае с движущейся массой леса три метра казались ничтожно малым расстоянием, они же даже не успеют свернуть.

Выйдя на просеку, ведущую к заводу, я пытался представить, под каким углом выпустить волну страха, чтобы звери обошли завод и направились южнее, огибая деревню и озеро и уходя глубже в лес. Существовала и другая проблема: звери могли попасть под заражение, но разглядеть каждого из них сейчас было невозможно. Оставалось только спасать людей.

Стоя на просеке, я видел приближающийся вал зверей — они летели, бежали, ревели. Земля, казалось, дрожала от ударов их копыт. Чем ближе они были, тем сильнее билось моё сердце. Я задержал дыхание, но сомнений не было — я видел безумие и страх, гнавший всё живое подальше от скверны, поражавшей всё на своём пути.

Сейчас мне нужно было стать альтернативой этой скверны, свернув поток зверей всего лишь немного в сторону — отклонить их маршрут градусов на 45, чтобы они обошли завод и деревушку.

«Горг, помоги!» — искренне попросил я о помощи и принялся на глаз отсчитывать расстояние.

Тридцать метров…

Двадцать…

Десять…

— Р-Р-РА-А-А! — заревел я, выпуская волну страха такой силы, что она накрыла первые ряды вала, заставляя их резко сменить направление движения. За моей спиной были рабочие, жители маленькой деревушку на берегу Онежского озера, где баржами вывозили мрамор, все те люди, которые даже не подозревали о моём существовании. Но это было не важно. Важно, что я знал.

Я оказался страшнее самой скверны. Не знаю, видели ли они перед собой горга или кого-то ещё, но вместе с чёрный дымом страха, вырвавшимся из солнечного сплетения, я издал низкий рычащий звук, как предупреждение о том, что это моя территория, и я буду защищать её до конца.

Главный хищник в ареале заявил о себе.

Основной поток зверей свернул, но отдельные особи всё ещё проносились мимо, обдавая меня ветром. Один из последних — пепельный волк — был настолько стар, что не мог держаться в первых рядах. Он заметно прихрамывал, но рядом с ним были маленький волчонок и ещё одна волчица. Когда вся стая свернула, волк остановился прямо напротив меня, пытаясь что-то сказать своим взглядом.

Его глаза напомнили мне взгляд горга — почти разумные, осознанные. Это был старый вожак, повидавший немало битв и всегда относившийся с трепетом к своей стае. Несмотря на страх, заставивший повернуть сильнейших хищников, он шаг за шагом приближался ко мне сквозь чёрный туман.

Именно так и проявлялась истинная сила, вопреки страху, вопреки боли, вопреки всему он шёл ко мне.

Когда между нами остался всего метр, волк повернулся боком и показал свою рану на боку и окровавленную ногу с торчащим осколком кости. Шерсть вожака слиплась от крови, но он продолжал идти ко мне. Не знаю, что именно он хотел показать, но, судя по крови на его теле, заразиться он мог проще простого. Однако волк не пытался атаковать. Возможно, это была уловка, но он демонстрировал свои раны.

Среди окровавленного меха что-то блеснуло — то ли стальное, то ли серебряное. Не прекращая транслировать страх, я попытался приблизиться к вожаку. Оказалось, что его ранили не когтями, а кинжалом — оружие всё ещё торчало в теле, не выпав во время бега. Накинув на руку иллюзию, превратившуюся в каменистую шкуру горга с уплотнившейся кожей, я осторожно извлёк кинжал.

Помахав рукой, я дал понять волку, чтобы уходил. Но его взгляд был печальным и понимающим. Он подошёл ближе и подставил горло, склонив голову. Видимо, он понимал, что уже заражён, и предлагал добить его. Мы долго смотрели друг другу в глаза, и в этот момент я увидел…

Волчье логово в глубоком бору, спрятанное в овраге среди валежника.