– Ты, однако, престранно выражаешься. Это закон природы.

– Ну так он, верно, еще не дошел до меня.

– И религия того же требует.

– Моя религия этого не требует.

– Христос был, однако, за брак.

– Не читала об этом.

– А для чего же он благословлял жениха и невесту?

– Не знаю, когда это было.

– Читай в Евангелии.

– Там этого нет.

– Как нет!

– Просто нет, да и конец!

– Господи! да что же это… вы все, значит, уж вымарали!

Девушка тихо засмеялась.

– Нечего хихикать: я знаю, что об этом было, а если не в Евангелии, то в премудрости Павлочтении. Во всяком случае он был в Кане Галилейской.

– Ну и что же из этого?

– Значит, он одобрял брак.

– А он тоже был и у мытаря?

– Да.

– И говорил с блудницей? Неужто это значит, что он одобрял и то, что они делали?

– Ты ужасная спорщица.

– Я только отвечаю вам.

– А теща Петрова! Ведь Христос ее, однако, вылечил!

– А вы разве думаете, что если б она не была чьею-нибудь тещей, так он бы ее не вылечил?

– У тебя самый пренеприятный ум.

– Да. Это многие говорят, ma tante, и это всего больше убеждает меня, что мне нельзя выходить замуж.

– Ведь вот ты, решительно и совершенно как змея, вьешься так, что тебя нельзя притиснуть.

– Ma tante, да зачем же непременно надо меня притиснуть?

– Мне очень хочется…

– Мой друг, да что же делать? Нельзя все устроить так, как вам хочется.

– Нет, я ведь не про то: я хотела бы знать, какой у вас законоучитель и как он не видит, что вы все безбожницы!

– Мы получаем у него все по пяти баллов.

– Извольте! За что же он вам ставит по пяти баллов?

– Он не может иначе: мы все отлично учимся.

– Вот ведь назрели какие характеры!

– Полноте, ma tante, что это еще за характеры! Характеры идут, характеры зреют, – они впереди, и мы им в подметки не годимся. И они придут, придут! «Придет весенний шум, веселый шум!» Здоровый ум придет, ma tante! Придет! Мы живы этою верой! Живите ею и вы, и… вам будет хорошо, всегда хорошо, что бы с вами ни делали!

– Спасибо, милая.

– Не сердитесь, ma tante, – и Лидия Павловна вдруг оборотилась к теткиной гостье и сказала ей: – А вы хотели знать, был ли у Федоры роман? Я вам об этом могу рассказать. У нее был жених часовщик, но Федорушка ему отказала, потому что у нее была сестра, которая «мирилась с жизнью». У нее были «панье», брошь и серьги и двое детей. Она серьги и брошь берегла, а детей хотела стащить в воспитательный дом, но Федора над ними сжалилась и платила за них почти все, что получала.

– А собственного увлечения у нее не было?

– Вот это-то и было ее собственное увлечение!

– Да, но ей будет трудно платить: с таким характером и такими правилами, как у нее, она нигде себе места не нагреет.