…те огни, постыдны, жарки, что по бедрам вверх – гори!..

Вверх по животу, по ребрам, по груди, все вверх и вверх –

До лица дошел твой танец! До лица, где дикий смех!

Так сцепились наши чресла! Так спаялись, что – руби!

А лицо в любви воскресло. Ты лицо мое люби.

Ты лицо мое, любимый, пей, кусай, сжигай, вбирай,

Чтобы Божий сок незримый перехлынул через край,

Чтоб людишки задрожали, гости – деньги, рюмки!.. – дрызнь,

Чтобы мы с тобой рожали в танце – будущую жизнь,

В древнем, бешеном и властном, Солнца слаще, звезд светлей!..

А не сможешь – жизнь напрасна.

Нож.

Убей.

Не пожалей.

Вот он, нож – в моих чернявых, густо вздетых волосах.

Вот он, танец мой кровавый, красный камень на грудях –

В доме дыма и Востока. В дыме снега. В саже тьмы.

Это сон. Больнее тока. Горше воли и тюрьмы.

Солью – веки – разлепляю. Соль – в узлах железных вен.

Только девочка нагая щиплет нежный сямисен,

Ноги тонкие раздвинув, кажет раковину мне,

Жемчуг жадной жизни вынув, растворив дотла в вине.

Только рот твой в рот мой входит.

Только сердце в сердце – сцепь.

…Только запах страсти бродит, будто ветер дышит в степь,

А любовь моя горячей катит солью по виску.

И в подушку плачу, плачу, плачу – сколько на веку

Суждено мне плакать………………………………………………

“ДЕЖНЕВ” (СКР 19). МЕДВЕДИЦА НА ЛЬДИНЕ. ОСТРОВ КОЛГУЕВ

Прицел был точным и неистовым.

Полярной ночи встало пламя

Над сухо прозвучавшим выстрелом.

И мачты глянули – крестами.

– Попал, Никола!..

– Мясо доброе…

– Спускайте трап – айда за тушей…

Сиянье Севера меж ребрами

Стояло, опаляя душу.

Но близ медведицы, враз рухнувшей

Горой еды, добытой с бою, –

О, что то белое, скульнувшее,

Молящее забрать с собою!

Был бел сынок ее единственный –

Заклятый жизнью медвежонок.

Во льдах скулеж его таинственный

Слезою тек, горяч и тонок.

Я ствол винтовки сжал зачумленно.

Братва на палубе гудела.

Искуплено или загублено,

Чтоб выжить, человечье тело?!

Сторожевик, зажат торосами,

Борта зальделые топорщил.

И я, стыдяся меж матросами,

Лицо тяжелым смехом морщил.

О жизнь, и кровь, и гололедица,

Родимые – навеки – пятна!

Сейчас возьмем на борт медведицу,

Разделаем, соля нещадно.

И знал я, что теперь то выживем,

Что фрица обхитрим – еды то!..

И знал: спасительнейшим выстрелом

Зверюга Божия убита.

И видел – как в умалишении –

Себя, кто пережил, кто спасся:

Все глады, моры и лишения,

Все горести и все напасти!

Все коммуналки, общежития,

Столы, богаты пустотою,

И слезы паче винопития

В дыму дороги и постоя!

Всю жизнь – отверстую, грядущую!

Всех женщин, что, убиты мною,

Любимые, единосущие,

Ушли за вьюгой ледяною!

И ту, отчаянней ребенка,

С медовым и полынным телом,

Скулящую темно и тонко

Над мертвою постелью белой…

……………………………………………………

Но маленький комок испуганный

Точил свой плач у белой глыбы.