— Капрал Пьер Этансон, — представился он, остановившись возле Жюльена. — Шестой инженерный батальон. Здесь ферма Леурланов? Это у вас неразорвавшаяся бомба? Я послан сюда по приказу командования.

Очень высокий, с красными, гладко выбритыми щеками. Сколько ему могло быть лет? Двадцать пять, чуть больше? Этансон улыбался, обнажая крепкие ровные зубы. Его длинные сильные руки, торчавшие из слишком коротких для них рукавов плаща, по хозяйски обнимали руль велосипеда, как это принято у опытных гонщиков, демонстрирующих особый шик.

Жюльен открыл рот, но в ответ на приветствие смог выдавить лишь жалкое бормотание, будто его, как нашкодившего мальчишку, застали врасплох. Рост капрала его подавлял, заставлял задирать кверху голову.

— У меня приказ командования, — повторил тот. — Сходи за матерью, она должна быть в курсе дела.

Но Клер уже услышала их разговор: дверь со скрипом отворилась, и она появилась на пороге. Жюльен представил, как мать наспех причесывалась, чтобы вытряхнуть из волос соломинки.

Верзила отдал честь и еще раз представился.

— Прошу прощения за ранний визит, — произнес он, — но я в пути со вчерашнего вечера. Вас не так-то легко найти. Местные жители, я бы прямо сказал, не отличаются приветливостью.

Он слез с велосипеда, привалив его к стенке колодца, и, растирая бока, огляделся кругом.

— Значит, бомба там, в доме? Да, работа предстоит серьезная.

— Вы один? — удивилась Клер.

— Один, — рассмеялся верзила, — я и есть «группа саперов», и вам еще повезло, что я здесь: вчера утром лейтенант хотел отменить командировку, но я успел вовремя смыться.

Клер сразу засуетилась, предложила сварить кофе и присела, чтобы разжечь костер. Но капрал решил взять инициативу в свои руки.

— Нет, мадам, позвольте мне. Я пришел не с пустыми руками, у меня есть гостинцы для вас и мальца. — Достав из своей поклажи блестящую банку, он с гордостью заметил: — Английский мармелад!

Этансон сам развел огонь и сварил кофе, словно находился у себя дома. Движения его отличались солидностью, руки брались за каждый предмет без малейшего колебания, с уверенностью, которая почти раздражала. Он ловко поддерживал огонь в очаге, без боязни обжечься, будто не чувствовал искр, брызжущих во все стороны от веток акации. Из своей волшебной котомки он извлек буханку хлеба и порезал ее на большие душистые ломти.

— Это наш солдатский хлеб, — возвестил он не без хвастовства. — Мука, правда, американская. Не то что наша крупчатка, но все равно лучше, чем опилки, верно, малец?

Здоровенной пятерней он взлохматил Жюльену волосы, и тот едва справился с желанием увернуться. Почему он чувствовал себя таким маленьким и ничтожным в присутствии верзилы капрала?

Во время совместной трапезы Жюльен едва притронулся к пище, зато Клер накинулась на нее, как изголодавшаяся дикарка, и, что особенно не понравилось сыну, охотно смеялась над плоскими шутками Этансона. Когда с едой было покончено, женщина сразу посерьезнела и начала вводить гостя в курс дела, рассказывая о бомбе и заминированном поле то, что знала сама. Сапер покачивал головой, поглаживая кружку с горячим кофе.

— Ситуация непростая, — многозначительно сказал он, — но у меня есть миноискатель на батарейках, и потом, я не безрукий.