Клер и Жюльен сошли на землю. Вдоль дороги щетинилась колючками спираль проволочного заграждения. Немцы не потрудились даже сделать настоящую изгородь, а просто размотали несколько рулонов проволоки между вбитыми в землю столбами. Угрожающего вида таблички, установленные на равном расстоянии друг от друга, предупреждали о грозящей опасности. Под мертвыми головами надпись на немецком гласила: «Остожно, мины!».

Черепа эти, нарисованные по трафарету, напомнили Жюльену мрачную символику пиратских флагов. Вороны то взлетали с поля, то вновь садились и клевали непаханую землю в поисках личинок пожирнее.

— На птиц не смотрите, — напоследок напутствовала их Мари, разворачивая лошадь, — если они спокойно расхаживают, это не означает вовсе, что нет опасности, просто они слишком легкие для того, чтобы сработал взрыватель. Только птицы и могут здесь разгуливать — собакам уже этого не дано.

Даже не махнув им на прощание рукой, она стегнула лошадь поводьями и стала спускаться с холма.

Какое-то время Клер и Жюльен стояли неподвижно посреди каменистой дороги. Взрыв, унесший жизнь деда, разбросал вокруг комья земли, раздробил камни, пробив солидную брешь в проволочной ограде. Никто не заделал дыру из боязни напороться на мину, и теперь любой мог свободно проникнуть в запретную зону через проход, что и не замедлили сделать коровы Горжю. Мальчик окинул взглядом поле.

Необработанная земля, остававшаяся под паром в течение пяти лет, стала просто пустырем без четких границ, наподобие тех, что окружали заводик в Борделье, сером предместье, где находился пансион Вердье.

Пока коляска постепенно исчезала из виду, Жюльен наклонился и подобрал ком земли с росшим на нем кустиком чертополоха. Поднеся его к носу, он почувствовал резкий химический запах — запах взрывчатки. Пятью годами раньше мать наверняка сказала бы: «Брось! Не пачкай руки!» Теперь она промолчала. На верхушках столбов уселись, тыкаясь в деревяшки толстыми синеватыми клювами, вороны, стараясь получше разглядеть непрошеных гостей. — Пошли, — позвала Клер. — Я совсем продрогла. Они стали взбираться вверх по узкой тропе между двумя оградами из колючей проволоки. С правой стороны Жюльен увидел белеющий остов коровы, торчавший прямо посреди минного поля. Наверное он пролежал там уже много времени, поскольку не вызывал ни малейшего интереса у птиц. Вряд ли на нем осталось что-то съестное, кроме нескольких лоскутков кожи, висящих на обломках костей. Сердце мальчика колотилось все сильнее. Он не испытывал ни страха, ни отвращения. Не проходило чувство, что он открыл первую страницу приключенческого романа и превратился в главного героя — участника удивительных, фантастических событий. Ему хотелось идти быстрее, но Клер на своих высоких каблуках без конца спотыкалась, и мальчик был вынужден останавливаться и ждать ее. Наконец между деревьями показалась усадьба. Закрытые ставни, съеденная мхом крыша, потрескавшиеся стены… Дом съежился, уменьшился в размерах, подобно старикам, которые с годами постепенно врастают в землю. В крыше зияла пробоина от угодившей туда бомбы — не очень-то и большая дыра, так, ничего особо впечатляющего. И тут же в его плечо вцепилась рука Клер. — Ведь ты не пойдешь туда, не пойдешь, правда? Это прозвучало не как приказание, скорее как просьба. Жюльену сразу вспомнились эти умоляющие нотки в голосе матери, так она обращалась когда-то к Матиасу Леурлану. В следующее мгновение Клер, словно спохватившись, убрала руку.