Мальчик поморщился. Так-то оно так. Объяснение было соблазнительным, вот только не принимает ли он желаемое за действительное?

Едва работа была закончена, Жюльену пришлось приложить немало усилий, чтобы дотащить тележку до дома. Сначала он волок ее за собой, как плуг, но такой способ оказался чересчур трудоемким. Потом он решил нести ее на голове, как перетаскивают лодки. Это тоже оказалось неимоверно тяжело, тяжелее, чем ему представлялось вначале: приходилось часто останавливаться, чтобы перевести дыхание.

В конце концов Жюльен добрался до хижины, правда, гораздо позднее обычного. Мать проснулась и зашевелилась на своем соломенном ложе. Мальчик постарался побыстрее избавиться от рубахи, понимая, что это его не спасет — все волосы у него были в зеленоватой жиже.

— Боже! — воскликнула Клер. — Чем ты занимался?

— Так, ничем, — стал изворачиваться Жюльен. — Играл с Цеппелином, дурачился, мы оба вывалялись в грязи — знаешь, говорят, это полезно для роста волос.

Мать как-то странно на него посмотрела, и он почувствовал, что заливается краской. Его страшило только одно: как бы Клер не нашла поломанную тележку, которую он успел припрятать за колодцем.

«Понимает, что я соврал, — подумалось ему, — но никогда не упрекнет, поскольку не имеет никакого права упрекать. Мы — семейка безумцев и лжецов. Может, кюре и прав. Кто знает, не дурной ли в самом деле у нас глаз?»

Они спускались. Вернее, падали. Падали как камни прямо на минное поле.

— Десантники! — закричала Клер, которая еще не понимала, что должно было произойти через несколько секунд.

Парашютисты приземлялись довольно далеко от дома, возле опушки леса, попадая прямехонько на территорию, огороженную колючей проволокой. Жюльен кинулся бежать, громко крича, чтобы они стояли на месте не двигаясь. Если бы они смогли какое-то время продержаться, он пришел бы им на помощь вместе с Цеппелином, но разве могли они понять, куда попали?

Собака, уже во власти сильного возбуждения, бежала за ним не отставая.

— Жюльен! — взревела мать. — Стой! Не ходи туда! Больше она ничего сказать не успела. Раздались два взрыва, два тихих хлопка, приглушенных ветром, дувшим в противоположном направлении. Мальчик увидел, как дважды взвилось вверх желтое пламя, прямое, словно вырвавшееся из жерла зарытой в землю пушки, потом все Воронье поле заволокло дымом. А полусдувшиеся парашюты продолжали плыть низко над землей, волоча за собой стропы. Жюльен, задыхаясь, так и застыл в согнутом положении, обхватив руками колени. Цеппелин то жалобно скулил, то рычал, жадно ловя ноздрями воздух — скользящие по земле белые купола приводили его в неистовство. Немного отдышавшись, мальчик приблизился к изгороди и тут же закашлялся от едкого дыма. Метрах в пятидесяти от проволоки он увидел тела двух мужчин — один лежал животом вниз, другой на спине. Оба не двигались.

— Эй, — крикнул он, — вы меня слышите? Не шевелитесь, сейчас я подойду! Оставайтесь на месте!

Ему хотелось заговорить с американцами на их языке, но он не умел изъясняться по-английски. В пансионе Вердье им преподавали только немецкий, латинский и греческий. Азами английского владел лишь Антонен, который иногда ласкал слух однокашников непонятными словечками. Едва Жюльен присел, чтобы проделать в проволоке лаз, Клер накинулась на него, крепко обхватив за талию.

— Не смей! — пронзительно завизжала она. — Я тебе запрещаю! Ты — сумасшедший.