Подняв голову на вошедших теперь без звонка, он сделал удивлённое лицо:

— Что-нибудь ещё случилось? А, и капитан снова здесь! Решили всё-таки дать интервью? Это приятно. Сейчас я закончу.

— Да уж, пожалуйста, заканчивайте и поскорее. Мы хотим пригласить вас для беседы в управление. Там и ваше руководство уже сидит в ожидании. Так что вытирайтесь, а мы с вашего позволения оглянем квартирку вашу.

— Хотите сказать, произведёте обыск, что ли?

— Да нет, какой обыск? Зачем? У нас и ордера нет. Просто интересно, как живут холостые журналисты.

— Вы знаете, что я холостой?

— Служба такая. Должен знать.

— Да вы смотрите, что хотите. У меня ничего кроме черновиков опубликованных статей и книг нет. Ничего запрещённого, тем более, что сейчас у нас ничего не запрещают.

Через десять минут все выходили из дома, а Маша…

Девушка в джинсах и с красной сумочкой

Маша положила трубку мобильного телефона на стол, задумчиво покусывая кончик указательного пальца. От этой дурной привычки она никак не могла отвыкнуть, тем более в трудные моменты жизни. А сейчас момент был не простой.

Николай просил подождать пол часа. Но что произойдёт за это время? И что потом? К нему приходили, но ушли, раз смог позвонить. Однако он торопился и говорил эзоповским языком. Имел в виду, что надо забрать костюм, но назвал его материалами для газеты — это ясно. Он чего-то боялся. Чего? Не того, кто стоял рядом? Нет, не стал бы звонить вообще, и не говорил бы о ванне.

Скорее всего, боялся, что кто-то может прослушивать телефон. Да, точно. И очень спешил. Говорил коротко, выстреливая слова пулями. Кого-то ждал, кто может войти неожиданно? Именно так. Неужели его могут арестовать?

Маша качнула головой, сбрасывая с плеч косички. Тогда зачем ждать пол часа? Тут Николай не прав. Если за ним пришли, надо в этом убедиться и принимать меры.

«Так, — сказала она себе, — решение принято: машина стоит у дома, надо ехать». Теперь только действия: точные, быстрые, уверенные. Из шкафа достаются и надеваются джинсы. На плечо набрасывается ремешок красной сумочки, в который кладётся мобильник. Ноги вставляются в лёгкие красные босоножки.

Ещё несколько мгновений и белый жигулёнок, буркнув что-то, завёлся и помчался по летней улице большого города Москвы.

Машина машина (в первом слове ударение на первый слог, а во втором на второй. Объясняю для особенно въедливых) подъезжала к дому Николая именно в тот момент, когда в сопровождении милиционеров её товарищ выходил из подъезда. Это была удача. Она собиралась, коротко надавить на сигнал, если бы он сам не заметил её спокойного проезда мимо автомобиля милиции и не встретился с понимающим взглядом девушки.

Разумеется, Маша не остановила свою машину, а спокойно проследовала до конца квартала и завернула за угол, но и там не стала, а доехав до следующего поворота, снова свернула направо, и только тогда нажала на педаль тормоза и выключила мотор. Выйдя на тротуар, тут же вернулась к перекрёстку и успела услышать, так называемый, спецсигнал милицейского транспорта и увидеть удаляющуюся по параллельной улице голубую мигалку.

Повернувшись к своей машине, Маша достала из кармана маленький пульт дистанционного замка, нажала на кнопку, заставив автомобиль радостно взвыть в подтверждение того, что теперь его никто не откроет, и отправилась через проходные дворы к дому Николая. На плече девушки висела красная сумочка, косички на голове давно были расплетены, и теперь длинные ниже плеч волосы сияли золотом в лучах опускающегося к горизонту солнца. По-летнему медленно приближался вечер.

Маша не возражала, чтобы её видели именно с яркой сумочкой и распущенными ниже плеч волосами. Так она вошла в дом.