Покуда я, кряхтя и с трудом удерживаясь от стонов, проводил на баке ритуал утреннего приветствия Солнца, Морской воевода успел отправить ялик к пентекору Энгеля и теперь досадливо барабанил пальцами по фальшборту, наблюдая как лодка с четырьмя гребцами, переваливаясь на удивительно сильных для полного штиля волнах, ползет к кораблю его сына.

Достигнув борта матросы, не поднимаясь на палубу, что-то выкрикнули, получили невнятный отклик и уже несколько мгновений спустя откуда-то, словно чертик из табакерки, в одном исподнем, выскочил Мокроногий. Матросы холкаса обменялись с ним несколькими короткими фразами, после чего командир пентекора повелительно вскинул руку в сторону нашего корабля и исчез еще более стремительно, чем появился.

Ялик едва успел развернуться на обратный курс, а на пентекоре уже звучали сигналы побудки. Спустя еще пару-тройку минут там поставили весла — видимо выучка экипажа у сына Морского воеводы оказалась на высоте, — загрохотал барабан, задающий ритм гребцам, и, не затрудняясь подъемом якоря, а попросту — не вытравив даже, — обрубив канат, корабль пришел в движение.

Я как раз к этому моменту завершил божественный моцион и доковылял до Михила из Гаги.

— Ты, князь, не иначе пиратов каких на горизонте углядел? — поинтересовался мое величество. — Или другая какая неприятность?

— Другая, государь. — мрачно отозвался Морской воевода. — Шторм приближается.

— А я-то думаю, с чего мне сегодня так погано… Что думаешь предпринимать?

— Берег каменистый, на мелководье тут скалы. — ответил князь Михил. — По спокойной погоде, на ночевку встать в этом месте — милое дело, но дожидаться гнева Морского деда стоя на якорях не стоит. Упаси боги, лопнет трос, и либо перевернет, либо разобьет о камни. Сейчас Энгель нас возьмет на буксир и выведет на простор — там шансы уцелеть есть. Поставлю зарифленный парус — глядишь и вылавироваю. Если буря будет не шибко сильной, конечно.

Покуда мы беседовали, небо на западе начало стремительно темнеть, однако тут, у нас, все еще продолжалось полное безветрие.

— Государь… — Главвоенмор помолчал. — Вы бы принесли Висну жертву, а? Авось он внемлет молитвам столь просветленного человека как вы.

Я почесал в затылке, пытаясь припомнить обряд подношения Всеашшорскому Посейдону. Оно, с моей точки зрения, совершенно бесполезно, но если экипажу так будет спокойнее, то почему бы и нет? Меньше будут нервничать — меньше накосячат. Да и есть боги Мангала, нету ли их, с учетом моего посмертного опыта — это еще бабушка на троих соображала.

— Ладно, пошепчусь с рыбами, пускай передадут мою просьбу. — согласился я, и, повернувшись к маячащим неподалеку Блистательным, распорядился. — Так, братцы, тащите на нос два кувшина вина побольше, мой кубок и миску каши.

Гвардейцы скрылись, а Михил огорченно покачал головой.

— Вино у нас на борту, повелитель, не очень доброе — для простых матросов. Вы же сам распорядились, на вас и царевича хмельного в дорогу не брать.

— Ну, знаешь ли, чем богаты — тем и рады. — я развел руками. — Да и вообще, дареному коню титьки не щупают, Висну это должен бы понимать.

Когда к ритуалу все было готово — мне его так вспомнить и не удалось, так что обряд был сплошной импровизацией и отсебятиной, — пентекор уже почти поравнялся с холкасом, так что, дабы не задерживать швартовку, выполнить все действия предстояло предельно быстро, но при том торжественно, поскольку корабль Энгеля уже начал замедлятся, и за процессом наблюдало теперь куда как больше свидетелей, чем мне хотелось бы.