Но получилось совсем не так. Никакой счастливой улыбки у нее на лице не возникло. Напротив, она резко побледнела, глаза ее широко открылись, на лице отразился испуг и ужас.

Еще пару секунд Леха думал, будто ей по телефону передали что-то страшное. Например, сообщили, что у нее положительный тест на СПИД или беременность на девятом месяце. Или, допустим, уведомили о том, что цены на косметику повышаются ровно в сто раз.

Однако и тут Леха не угадал. Шутливое настроение с него слетело в один миг, когда Ольга пошатнулась, судорожно схватилась за край телефонной тумбочки, открыла рот, словно бы пытаясь что-то сказать, но не смогла даже сделать вдох. Ноги ее подогнулись, и она, крутнувшись на месте, плашмя, по-мертвому рухнула на пол головой к Лехе. Телефонная трубка выпала из руки и глухо стукнулась о ковер.

Коровин оторопел. На минуту, не меньше. Он уже понял, что это не обморок, а что-то более страшное. У него даже горло перехватило.

— Оля! — крикнул он перепуганно. — Оля-а!

Она не шелохнулась, хотя крикнул Леха так громко, что в комнату вбежал охранник, стоявший за дверью.

— Врача! — рявкнул Леха так, будто был по меньшей мере Пантюховым.

И мужик, который, должно быть, хорошо знал, что Леха никакой не начальник, резко побежал выполнять. Коровин тем временем подскочил к Ольге и стал ее тормошить. Ноль эмоций. Не дышит. Приподнял веки — глаза стеклянные, с огромными широченными зрачками. Отпустил веки, хлопнул по щекам — ничего. Взял за запястье, неумело пощупал пульс, приложил ухо к груди. Тихо. А рука холодная.

Делать искусственное дыхание Леха не умел. Да и не знал, можно ли. Нет, пусть уж лучше врач разбирается. Коровин отошел в сторону, растерянно поглядел по сторонам. Что с ней могло стрястись? Сердце схватило? Ведь только что была бодрая, здоровая, озорная… Да и вообще она не из тех, кого можно словами до инфаркта довести. Даже если б ей по телефону сказали, что у нее помер кто-то близкий, — а кто у нее ближе брата родного, которого она вообще-то на дух не переносит, раз хотела заставить его «стоп-сигнал» из унитаза доставать.

Шарик из жвачки, в который Ольга десять минут назад закатала скомканный листок из записной книжки, лежал на столе. Леха схватил его и сунул в носок войлочной туфли, сняв ее с левой ноги.

Вовремя он это сделал. Уже через минуту в комнату прямо-таки ворвались несколько человек. Пантюхов прибежал лично, в пижаме. Женщина-врач, должно быть, наскоро разбуженная, медсестра с аптечкой, охранники… Последние, хотя им никто не отдавал приказа, тут же перекрыли дверь, двое из них явно контролировали поведение Лехи, еще двое присматривали за тем, чем занимаются врачиха и медсестра. А те занимались примерно тем же, чем пытался заниматься Леха. Тоже тормошили Ольгу, хлопали по щекам, щупали пульс, слушали сердце (только не ухом, как Коровин, а через фонендоскоп). Подняли веки, поднесли зеркало, проверяя, запотеет или нет. Нашатырь к носу поднесли, потом взялись делать искусственное дыхание… Сделали какой-то укол.

Минут через десять бледная врачиха сказала трясущимся от волнения голосом:

— Я больше ничего не могу… Нет признаков жизни.

— Идите! — мрачно, но довольно спокойно сказал Георгий Петрович. — Подождите в коридоре.

После этого он повернулся к Лехе. Тяжеловат был взгляд, ничего не скажешь.

— Что тут произошло? — спросил Пантюхов. — Можешь рассказать связно, пока милиция не прибыла? Как она умерла?

Умерла… Только тут до Лехи дошло в полном объеме, что это означает.

Теперь он стал хранителем тайны «стоп-сигнала», и она, эта тайна, лежала у него в левом шлепанце.

МОСКОВСКИЕ ВСТРЕЧИ

К этому моменту Галина Митрохина в сопровождении Парамыги уже поднялась на пятый этаж одного из больших, не очень старых домов в недальних окрестностях ВВЦ (бывшей ВДНХ).