Я отвела взгляд, стараясь придать лицу каменное выражение. Нелегко принять каменное выражение, когда у тебя слезятся глаза.

— Вовсе нет.

— Дай ещё раз да. Все признаки налицо.

— И полагаю, вы этому рады?

— Да бог с тобою, Джулия Фарнезе! С чего ты это взяла?

Я передразнила её тон.

— А с того, что я вам никогда не нравилась, Адриана да Мила. — Мы: моя свекровь и я — сосуществовали, но я ей никогда не доверяла. Она была слишком довольна своей комфортной жизнью, чтобы ссориться со мной, но я так и не стала относиться к ней с симпатией, несмотря на все разговоры о повседневных вещах, которые у нас с нею были за последние два года. Я никак не могла забыть, как она играла роль сводни со мною, молодой женой её сына, в то самое первое утро после свадьбы.

— Напротив, моя дорогая, вы мне очень даже нравитесь, — с неожиданно тёплой улыбкой молвила мадонна Адриана. — Именно поэтому я и хочу помочь вам сохранить привязанность моего кузена. Могу ли я дать вам совет?

Я воззрилась на неё. Старые люди любят давать советы молодым, верно? Под нашим возвышением, в зале, слуги убирали грязные тарелки с обглоданными костями, корками хлеба и растаявшим фруктовым мороженым. Еда на свадебном пиру была намного хуже той, которая выходила из золотых рук Кармелины и к которой я привыкла.

— С чего бы вам давать мне советы? — спросила я наконец. — Ведь вы всегда берёте сторону Родриго, даже если при этом страдает ваш сын! С чего бы вам вздумалось помогать мне, если ваш драгоценный кузен решил меня бросить?

— А с того, что я действительно на стороне Родриго, и я вижу, что с вами ему будет лучше. — Она похлопала меня по руке. — Все эти алчные шлюхи, которых он выбирал себе в любовницы до того, как появились вы, — о, я содрогаюсь при одном воспоминании. И Ваноццу я тоже никогда не любила. Этой женщине было мало драгоценностей; ей нужно было также и недвижимое имущество. Каждый год по новой вилле! Ужас! В то время как ты, моя дорогая Джулия и умна, и тактична, и обладаешь хорошим характером, и ты никогда не пыталась выдоить из Родриго все драгоценности, милости и земельные участки в Риме, какие он может дать, чтобы обогатиться самой и обогатить свою семью.

— Ну, разумеется, нет! — Я попыталась было принять презрительный вид, но мне пришлось чихнуть.

— Если сейчас ты позволишь Родриго уйти от тебя, он попадёт в когти какой-нибудь хищной потаскухи, вроде этой ломбардской сучки Катерины Гонзага, — продолжала моя свекровь. — И она будет строить из себя королеву Ватикана, нацепив все драгоценности, которые выжмет из него, и Борджиа станут в Риме посмешищем.

При мысли о Катерине Гонзага, идущей под руку с Родриго, я почувствовала дикую ярость.

— И что вы предлагаете мне сделать?

Адриана склонила голову набок, точь-в-точь как любознательная наседка.

— Уверена, вы слышали, что в разлуке любовь крепнет?

— Да, слышала, — осторожно сказала я, и мы, наклонившись друг к другу, стали шептаться.

Вскоре в зал возвратился мой Папа; он пребывал в превосходном настроении, на его смуглом лице играла довольная улыбка, и они с полупьяным королём Неаполя посмеивались над чем-то, ведомым только им двоим.

— ...видели, как эта ваша дочь пялила на меня глаза после того, как её раздели и уложили в постель?

«Ну ещё бы», — подумала я и, улыбаясь своей самой лучезарной улыбкой, поспешила навстречу своему быку.

— Ваше Святейшество! — промурлыкала я с тем, что осталось от моей обычной живости. Пока что мой красный нос был скрыт под слоем пудры — следующего чиха этот слой не переживёт, но мне это было и не нужно.