— Нет, я не могу поверить в успех дела, потому что ты не любишь животных. Ты будешь вести себя неискренне и клиенты от тебя отвернуться. Я, пожалуй, сам займусь этим делом, у меня все-таки ветеринарное образование и мое теперешнее дело тоже имеет к этому отношение. Прости, Леня, но без тебя я лучше подниму этот бизнес.

— А как же идея? Это ведь я придумал. Ты хочешь меня обокрасть?

— Обещаю компенсировать, но только в том случае, если ты представишь документы о том, что твоя идея запатентована.

— Фима, нельзя же быть евреем до такой степени.

— Что поделать, Ленчик, это зов крови. Я и так и сяк, а она требует, чтобы я все просчитывал. Вот я и просчитал, что у меня нет никакого резона брать тебя в компаньоны. Во-первых, у тебя нет денег, во-вторых, у тебя нет идеи, потому что она уже перешла ко мне, в третьих, у тебя нет участка, потому что ты его не выкупил. Завтра я поеду в Фирсановку и улажу вопрос с хозяином участка. Но самое главное, это то, что ты не любишь животных, а такое деликатное дело нельзя отдавать в руки черствых людей. Прощай, Ленчик, мне с тобой тут некогда, как говорят американцы, время — деньги.

Пока Фима летал в Испанию, Роза Марковна методично и кропотливо отрабатывала профессорские денежки. Разгадать загадку человека в светлом плаще можно было только одним путем — найти как можно больше свидетелей похищения. Такими свидетелями в первую очередь могли стать местные собачники, дворники и пенсионеры, а к этим людям Роза Марковна знала, как подойти.

Ту пенсионерку, которая рассказала ей про то, что профессорскую собаку увел из-под магазина «Светлый плащ» звали, как в сказке Василисой. Только в отличие от своей сказочной тезки она была не Премудрой, а скорее, Занудной. Часами могла она говорить о политике, на разные лады понося демократов, которые продали родлину, и восхваляя прежний порядок.

— Ты на Зюганова ходишь? — перво-наперво спросила она Розу Марковну.

— На митинги, спрашиваю, ходишь?

— По праздникам.

— Так ты не настоящая пенсионерка. Может ты из этих, из «новых русских»? Может тебе Гайдар с Чубайсом любезнее?

— Нет, просто у меня ноги болят, особенно осенью, а обострение всегда приходится на 7-е ноября.

— Беда с этими ногами, но ходить на митинги все равно надо, чтобы они там наверху не забывали у кого на шее сидят, чью кровь пьют. Я хожу у меня даже есть постоянный плакат «Долой демократических захребетников!». Но в последнее время Зюганов меня что-то разочаровывает, уж больно вид у него сытый, отъелся на депутатских харчах, и говорить стал гладко, как по писанному. Я вот тут пару раз на Ампилове была, так тот смотрится убедительнее: брючки мятые, сам нечесаный, а говорит так, что всю душу наизнанку выворачивает, хотя очень слюной брызжет, если рядом стоишь, он тебя с ног до головы оплюет, хоть с зонтиком на митинги ходи. А где ты состоишь на партучете?

— На железной дороге, где всю жизнь проработала.

— Это хорошо, что ты не порываешь связи с производством, там, конечно, народ боевой, чуть что — забастовка и все составы стоят, а этого власти больше всего боятся. А я состою по месту жительства — на овощной базе, где я последнее время работала, партийной ячейки нет, а до этого я была домработницей у генерала одного. Жила у них на квартире, в высотке на Котельнической, там у меня была отдельная комната.

— Я думаю, им это было не в тягость, — вставляла Роза Марковна, чтобы разговор не угас

— Еще бы, — моментально подхватывала собачница, — такой генерал, да чтобы теснился.