|
. Как и следовало ожидать, этих слов ему не простили. На самом-то деле чего только не наговорят воины перед сражением, стремясь отпугнуть от неприятеля боевую удачу! При этом те, кто умней, знают: по-настоящему унизить дух может лишь оскорбление, содержащее толику истины. Скажи могучему боевому кунсу, что у него дырявый корабль, а дружина как стайка детей, боящихся сумерек, - над такими словами лишь весело похохочут. Но если у того же кунса неудачные сыновья, и ты едкими словами опишешь их недостатки - взбешенный враг уже не сумеет быть так спокоен и сосредоточен в бою, как требуется для победы. Перебранка перед боем подобна заговору: тайная власть над явлением или предметом достается только тому, кто многое знает и может свое знание доказать... Так вот - слова о "вожде рабов" ударили по больному. На корабле Зоралика кто-то выхватил из колчана стрелу, и широкий, как полумесяц, кованый наконечник с визгом распорол воздух над колеблющейся водой. Аптахар был обязан увечьем точно такой же стреле, срезавшей некогда ему руку по локоть... Но на сей раз нашлось кому его заслонить. Без большой спешки вскинулся щит Винитара - бело-синий круг вощеной кожи на деревянной основе, с оковками в центре и по бокам. Стрела гулко грохнула в него, затрепетала оперением и осталась торчать. Молодой кунс выдернул ее, чтобы не мешала: - Не врут, значит, люди, когда говорят, что у Зоралика на корабле рабы и трусливые дети рабов. Храбрецы не начинают сражения, стреляя в спину калекам! Что ж, свободные сегваны, покажем, как у нас принято усмирять обнаглевших невольников!.. Он отдал команду - и его воины поспешно убрали уже вытащенные мечи, которыми грозили врагу, и бросились к парусу. Рулевой налег на правило... Лодья развернулась так, как вроде бы не положено разворачиваться большому и тяжелому судну: почти на одном месте, прочертив штевнем собственный свежий, еще пенящийся след. Парус громыхнул и вновь упруго наполнился, растянутый длинными шестами уже не вдоль, а поперек корабля. "Косатка" хищно накренилась на левый борт и, набирая скорость, сперва ходко пошла, потом - едва ли не полетела за кораблем Зоралика. У форштевня вскипели белые буруны, двумя длинными крыльями вытянулись назад... И то сказать, клетчатый парус был почти в полтора раза шире трехцветного. Такой широкий парус ставит лишь очень уверенный мореход, знающий, что успеет с ним справиться, какую бы неожиданность ни подбросило море. Конечно, Зоралик тоже вырос на Островах, а значит, щедрый океан ему был с младенчества родней, чем скалистая обледенелая суша. Мало какой мореход из сольвеннов, вельхов, саккаремцев смог бы с ним потягаться, ибо приобретенное умение никогда не сравнится с наследным, так долго передававшимся от отца к сыну, что люди начинают говорить: "Это в крови!" Беда только, кровь у всех разная. |
