|
Ни морщинки, ни складки не было на ярком бело-синем клетчатом парусе, растянутом вдоль корабля, - тот шел в-треть-ветра, направляемый опытной и отважной рукой. Очередная волна ударила "косатке" в ясеневую скулу, и корабль встрепенулся до кончика мачты - упруго и весело, точно бодрый конь, в охотку одолевающий подъем. Нос, увенчанный резной головой чудища, высоко вырвался из воды, потом рухнул обратно, и над бортом взвилась прозрачная стена. Еще миг - и, дробясь на лету, вода хлестнула по палубе. Семьдесят молодых мужских глоток отозвались смехом и руганью, кто-то на всякий случай прижал сапогом край кожаного полога, прятавшего трюмный лаз. Там, в трюме, горел маленький очажок, устроенный особым образом, так, чтобы и штормовых волн не бояться, и не вызвать пожара на корабле. Людям, проводящим вдали от берега много дней подряд, нужно тепло, нужна горячая пища. Островные сегваны, поколениями ходившие в море, на корабле себя чувствовали едва ли не уверенней, чем на твердой земле. Впереди грозил шторм, под килем корабля до дна морского простирались, может быть, версты, - а у них булькал себе над огнем закопченный котел и, как ни качайся корабль, - не плеснет, не перевернется. Возле котла хлопотал немолодой воин с кудрявыми седеющими волосами, по обычаю Островов связанными в длинный хвост на затылке. Котел булькал, распространяя густой запах меда и пряностей. Пожилой сегван мешал варево длинной деревянной ложкой, держа ее в левой руке. Правая у него отсутствовала по локоть и годилась только на то, чтобы прижимать к боку большую оплетенную бутыль, пока левая вытаскивает из нее пробку. Едва калека извлек эту бутыль из устланной соломой корзины, как под полог всунулись сразу три головы: - Давай мы раскупорим, Аптахар. Тебе же с одной рукой, поди, неудобно... - Я вас!.. - рявкнул названный Аптахаром и замахнулся на лукавцев ложкой, отчего те с хохотом убрались. - Лакомки... - проворчал он, справляясь с туго заколоченной пробкой. К запахам из котла тотчас добавилось крепкое хмельное благоухание. Понятно, доверять молодцам открывание столь драгоценной бутыли было никак невозможно. Вернули бы, Хегг их проглоти, одни слезы на донышке. Спиной ощущая жадные взгляды, Аптахар отмерил жидкость из бутыли пузатой кожаной кружкой. Вылил в котел, размешал, дал слегка покипеть. Зачерпнул, поднес ко рту... Сзади тоскливо и протяжно вздохнули. Аптахар свирепо покосился через плечо, вновь наполнил кружку до половины и опорожнил в котел. Еще раз попробовал... На сей раз вкус удовлетворил его. Он заткнул и спрятал бутыль, черпнул из котла - и, бережно держа кружку перед собой, выбрался на палубу из трюма. |
