И мелькает лицо С-213 в предсмертной муке.

ШТОРКА.

Соседняя камера. Выломанным столбом от нар арестанты под руководством Барнягина бьют в дверь и хором ожесточенно приговаривают:

— Раз-два-взяли! Раз-два-дали!.. Е-ще разик! Е-ще раз!

Надо видеть лицо Барнягина!..

ШТОРКА. ВЕРТИКАЛЬНЫЙ ЭКРАН.

Длинные высокие (от узости) коридоры тюрьмы, два напролет через раскрытые двери. Мало света — тусклые лампочки под потолком в проволочных предохранителях. Два надзирателя беззвучно мечутся, прислушиваясь к стукам и крикам.

Приглушенные отголоски марша наступающих. Глухие внешние удары в тюрьму.

КРУПНО.

Угольный надзиратель, шепчет помощнику:

— Что мы с тобой вдвоем? Пропали! Я отопру шестую!

Дверь с номерком «6».

грохот замка.

отпахивается. Оттуда — снопы оранжевого света, дым, и люди падают друг через друга на пол. Вой, ругательства, радость.

ШТОРКА.

Входной тамбур тюрьмы.

Яростные удары в дверь, к нам,

Здесь столпились все освобожденные стукачи. Они вооружены палками, досками, швабрами, кочергами, лопатами. Обозленные, обожженные, кровоточащие и жалкие лица. Некоторые сзади влезли на ящики, — выше других. У стены — два надзирателя с пистолетами в руках. Биться насмерть — выхода нет. Все молчат. Все с ужасом смотрят на

железную дверь. Она подается. Засовы погнулись. Петли перекосились. В одном месте — уже щель, куда заходят ломы.

Яростные удары в дверь.

ОБЫЧНЫЙ ЭКРАН.

Та же дверь — снаружи. В отсветах прожекторов (из-под крыши) видно:

это Гай долбит!! Ну и силища! Так дрались только у Гомера!

Не-ет, дверь не устоит! И лом — не лом, а на двух человек балка стальная!

И нахлынул опять тот же марш!

Еще немного! Еще немного!.. Устал Гай, отходит со своим ломом.

ШИРОКИЙ ЭКРАН.

И тогда дюжина зэков берется за долгое толстое бревно, разбегается с ним и с разгону бьет: б-бу!

Отходят с бревном. Видим среди них острую голову Гедговда. Он без шапки, на лице — восторг. Потому ли, что он длиннее всех, кажется, что от него — помеха, а не помощь.

a музыка зовет — не отступать. Тираны мира! — трепещите!

Разогнались

б-бу! пролом! Отходят.

И Володя Федотов тут. И Хадрис. И худощавый Антонас, Еще разок!

Но раздается густой пулеметный стук из нескольких мест.

Оборвалась музыка.

Бросают бревно! Падают! Все замирают.

А луч прожектора над головами начинает переползать туда и сюда.

Близкий крик:

— С вышек бьют, гады!.. По зоне лепят!

Пулеметы стихают.

Лежащие вскакивают. Но не успевают схватиться за бревно, как

через распахнутую калитку забора кто-то кричит:

— Автоматчики!.. Автоматчики! в зоне!

Раскрыты двойные лагерные ворота.

И по пустынной линейке входят в лагерь две цепочки солдат. Ощетиненные автоматами, они стараются держаться выпуклыми полукругами. Прожекторы с вышек освещают им путь.

МЫ ОТСТУПАЕМ.

Они идут — мертво перед ними.

Вдруг, по знаку офицера, — огни из стволов!

Очередь!

В нас! В лагерь! Каждый, стреляя, ведет автоматом немного влево, немного вправо.

И кончили.

МЫ — ЕЩЁ ДАЛЬШЕ.

Они продвигаются. В кадр попадают — слева БУР с изуродованным забором, справа — штабной барак с битыми окнами.

Они продвигаются. Они продвигаются. Сопротивления нет.

Заключенных нет.

Автоматчики развернулись в обе стороны.

Бекеч (в военном бушлате вместо шинели) кричит в дверь БУРа:

— Откройте! Я — Бекеч!

Изнутри голоса:

— Уже нельзя отпереть! Еще ударьте! Вылетит!

Знак Бекеча.