Следом за Юрой читаю стихи я. О комиссаре Полторацком. Их я написал уже здесь, в Мары.

Меня сменяет Бердыназар. Он читает по книжке. У него недавно вышел сборник новых стихов. Он держит его в руках и читает выразительно и вдохновенно, немного припевая.

Возвращаемся в гостиницу. Только и разговоров теперь у моих друзей — о канале. А я уже, в мыслях, мчусь иной дорогой... В гостинице подхожу к Кербабаеву, напоминаю ему о поездке в Москву.

— Да, да, все правильно, — подтверждает он. — Ведь это же ты — Природин? Ну да, тебя мы посылаем. Поезжай... Дня через три. Точно не помню. Там в Союзе спросишь у Аборского.

Мы выходим с Чары на улицу. Он уже знает о моей предстоящей поездке.

— Ну, что ты решил?

— Надо ехать, Чары, не позднее завтрашнего дня. Буду собираться. Давай, зайдем к тебе.

Приходим домой к Чары. Оля только что пришла из школы. Я объявляю ей об отъезде в Москву. Она с любопытством вскидывает ресницы:

— Значит, встретишься с Тоней?

— Не знаю... Наверно, нет... С какой стати? Все-таки, она замужем. Нет-нет, — посомневавшись, решительно отказываюсь я. — Это ни к чему. Ни ей, ни мне наша встреча радости не принесет...

— Эх ты, — с сожалением качает головой Оля. И больше ни слова.

Я начинаю складывать вещи в саквояж. Я давно уже перенес его сюда. Еще когда уезжал в Кельтебеден. Пара рубашек, носки, шлепки. Блокноты со стола. Оля опять подходит, тихо шепчет:

— Оставь хоть захудалую ручку, а то не вернешься сюда. Примета такая.

— Ну да! Как это не вернусь?! Непременно вернусь, Оля. Ты что?!

— Может, все-таки, возьмешь Тонин адрес?

— Нет, Оля, не надо.

— Посылочку бы ей передал? — просит Оля.

— Не проси, Олечка. Тебе не понять всего, что творится у меня здесь, — показываю на сердце. — Сплошной нарыв...

— Вот и нужно, чтобы оно не болело.

— Совести не хватает, Оля, заниматься подлостью. Ехать к чужой жене...

— А он... Разве он спрашивал у тебя разрешения, когда уводил ее от тебя?! — вспыхивает она.

— То — он, а то — я. Словом, давай замнем для ясности.

— Ну, что ж, давай пока замнем, — соглашается она и задумывается. Задумывается и встряхивает головой. — Ладно, будет видно...

О Тоне больше не говорим, а мне почему-то хочется, чтобы Оля еще раз заговорила о ней. Я даже думаю: может все-таки взять адрес? Но в последний миг опять возникает протест где-то в глубине сердца, и я отказываюсь от этой мысли.

Утром — в Ашхабаде. Мама обрадовалась моему внезапному появлению.

— Ой, Маратка приехал! — вскрикнула она, увидев меня на пороге. — Ой, Саша, ты посмотри... Марат же приехал!

— А! Прибыл, наконец-то, — отзывается из ванной отец.— Соскучились уже по тебе. Давно пора навестить!

— В Москву еду! — сообщаю я радостно. — На совещание молодых литераторов.

— В Москву?!

— Вот именно, — гордо отвечаю я и начинаю рассказывать. Затем звоню в Союз писателей.

— Алло, это говорит Природин.

— Да, да, Марат. Будьте любезны, сегодня же зайдите и получите командировочное, — приглашает секретарша.

И вот я уже укладываю чемодан, проверяю документы, чтобы не забыть нужное.