И вот я уже укладываю чемодан, проверяю документы, чтобы не забыть нужное. Перечитываю письмо с грифом Союза писателей СССР, в котором сказано о дне открытия совещания и в какой гостинице мне остановиться. Гостиница «Заря», район Останкино. Открытие совещания в Доме культуры издательства «Правда». Солидно звучит!

Отец тем временем, занимаясь своим делом, ходит из комнаты в комнату, подбрасывает то одно, то другое словцо.

— Увидишь всех крупных писателей страны: Шолохова, Федина, Оренбурга...

— Причем тут крупные? — возражаю я. — Это совещание молодых. Старикам-корифеям там и делать-то нечего.

— А кто же вас учить будет? — парирует отец.

— Да не учить нас собирают. Спросят, кто что сделал!

— Чего с вас спрашивать-то? — уже посмеивается папаша. — Вы еще ничего и не создали.

Тут, конечно, он имеет в виду меня.

— Создали, — отзываюсь сухо. — И еще создадим...

— Ну, ну, валяйте, Марат Александрович...

Вот так и припираемся до тех пор, пока не входит мама.

— Ну, вот и я! — весело говорит она. — Сушеной дыни достала. Пришлось в Кегли съездить. — Мама вынимает жгуты дыни из сумки и начинает упаковывать.— Съездишь в Реутов: деда и бабушку навестишь, — напутствует она.

Отец, еще не успокоившийся после нашей с ним беседы, замечает:

— А чем они жевать будут твою дыню? Им уже по восемьдесят. У них и зубов не осталось, все стерлись.

— Сами не смогут, так других угостят, — тут же находится мама. — По-твоему, вообще без гостинца что ли ехать? Вот тут второй сверточек положу, Марат. Улыбиным — дяде Феде и Вере Федоровне передашь.

— Федора дыней не удивишь, — опять возражает отец. — Он от этой дыни еще в гражданскую малярией мучился. Клял все время ее. «От дынного соку, говорит, заразился».

И вот я уже в воздухе. Бортпроводница раздает конфетки, чтобы не заложило уши. Ходит и открывает и закрывает дверцу. Видно сидящих пилотов. А что если кто-нибудь из летчиков нашего полка ведет машину? Присматриваюсь. Нет, незнакомые лица. И тут опять ощущаю странную потерю: надо было бы взять Тонин адрес. Тоню-то при желании я наверняка мог бы повидать...

Летим почти весь день с посадками в крупных городах. Наконец приземляемся во Внуково. Опять хлопоты. Выдача багажа. Поиски такси. Мог бы, конечно, проехать и проще. Но я в Москве — впервые, и совершенно не знаю — где Останкино, где гостиница «Заря». Наконец, удается сесть в такси.

— Куда? — спрашивает шофер.

— В гостиницу «Заря».

— Ого! Богатый пассажир. Наверное, первый раз в столице?

— Первый, а что?

— Оно и видно... Далековато до «Зари». Лучше бы добирались автобусом.

— Ничего, поехали.

9.

Прежде всего, что мне бросилось в глаза, когда я вошел в фойе Дома культуры «Правда», — это знакомые лица. Я даже успел воскликнуть про себя: «Ба! Знакомые все лица!» И только тут сообразил, что видел эти лица на портретах. Вот Шолохов — в тесном окружении фотокорреспондентов. Беспрестанно вспыхивают блицы и трещат киносъемочные аппараты. Вот у колонны Твардовский и еще два седоволосых. Один из них тоже очень знаком. Ба, да это же Михаил Исаковский! А вот и Федин проходит с кем-то. «Ну, отец! Я терплю от тебя полное поражение. Ты и здесь оказался дальновиднее меня. Именно — старики-корифеи. Именно они! Они будут нас учить!» После докладов в течение десяти дней будут проводиться семинары поэзии, прозы, драматургии, критики... Вот и списки: кто в каком Семинаре примет участие. Подхожу к стенду, отыскиваю свою фамилию.