– Ну же, женщина, один короткий поцелуй.

И когда он поглаживал мне плечо, я поняла, что украденное спасет мне жизнь.

Лезвие ножа с рукояткой из оникса вошло ему в глазницу, будто в сливочное масло.

Я выскочила из кабины, вытащила свои пожитки, а он, спотыкаясь, ходил рядом и кричал:

– Шлюха забрала мой глаз, она забрала мой глаз на хрен!

И в самом деле, нож он держал в руке, на месте глаза – кровавая каша. Вокруг него собрались мальчишки, стали вопить и тыкать в меня пальцами. Я побежала по узкому тротуару, ища, куда бы свернуть. Пробегая мимо деревянного сарая, я оторвала одну доску и протиснулась в него. На земле возле оторванной доски лежали отвалившиеся от нее щепки, и я понимала, что оставила им след, по которому они смогут пойти за мной, но времени уже не оставалось.

В переулке раздался громкий шум шагов. В сарае штабелем лежали старые листы шифера, стояли какие то сельскохозяйственные машины и синий автомобиль. Я попробовала открыть дверцы, но все они были накрепко заперты. Я подошла к машине сзади и потянула за серебристую ручку. Крышка багажника приподнялась. Я забросила в него узел со своими пожитками, в ужасе огляделась и забралась внутрь, придерживая крышку, чтобы она не захлопнулась. Снаружи донесся треск отламываемой доски. Мальчишки кричали, стучали палками по чему попало, и я поняла, что мне конец.

Сущая ерунда, сейчас я понимаю, но, когда они ушли из сарая – один крикнул, что видел меня на поле, – я легла на спину и заплакала, чонорройа. Неужели так будет всегда? Я опустила крышку багажника, положив на замок одеяло, чтобы она не захлопнулась, а потом свернулась калачиком в темноте.

Утром я проснулась от того, что кто то с сопением поднимал крышку багажника.

Мои злоключения не закончились тюремным сроком, как ты, может быть, подумала. Человек, нашедший меня в своей машине, носил красивый воротничок и булавку в галстуке. Он уставился на меня, потом сильно хлопнул крышкой багажника, и мы поехали. Я слышала его невнятное бормотание и еще какое то постукивание – наверное, это были четки. Я не сомневалась, что он отведет меня в суд или в какой нибудь еще лагерь либо сдаст властям. Через час или чуть позже багажник открылся, и на меня сверху вниз посмотрел молодой человек в черном костюме с белым воротничком. Я моргала от яркого света, прижимая к телу разорванную одежду.

– Я весь ваш, – сказал человек с булавкой в галстуке.

Я пришла в ужас, но он провел меня по усыпанной галькой дорожке к дому. Я много слышала о священниках и знала, как легко они превращаются в бюрократов, но в отце Ренке было что то располагающее. Я не пыталась бежать. На кухне своего дома он усадил меня за небольшой стол. Несмотря на молодость священника, виски у него уже начали седеть. В жизни он знавал немало цыган, сказал он, попадались среди них и хорошие люди, и плохие, не ему судить их.

– Но как, скажи на милость, ты оказалась в багажнике автомобиля? – спросил он.

Я стала сочинять очередную историю, но он вдруг потребовал:

– Правду, женщина.

Я рассказала ему все, как было, и он сказал, что, пожалуй, полиция меня действительно ищет, но волноваться не стоит, он увез меня далеко. Прежде он имел дело с перемещенными лицами в расположенном поблизости лагере Пеггец.

– Найдется для тебя постель, если захочешь. – пообещал он и показал мне лестницу, которая вела в комнатку на чердаке, где я могла ночевать. За это он попросил меня мыть полы в церкви, поддерживать порядок в ризнице и ходить на его службы – простые вещи, но для меня – непосильное бремя.