Три недели воздержания давали о себе знать, Рэя одолевали волнующие грезы. Большая физическая нагрузка помогала вести монашеский образ жизни, а последние шесть дней с больной ногой вывели из себя. Стоило устроить чудесный загул. Но была цель — Брюхо Слона и тот самый знак, что он оставит наверху Кляву.

Возможно, греховные и сладостные видения подвели Рэя. А если честно, излишняя самоуверенность. Он, как всегда, праздновал победу немного раньше, чем следовало бы. И цель ускользнула, скорчив зазнайке отвратительную гримасу.

До верхней площадки, где предстояло изобразить обещанный символ, оставалось метра три. И радость была столь сильной, словно там ждал некто со статуэткой «Оскара» в руках или все жюри киноакадемии. Рэй схалтурил, забивая костыль. Ему все время казалось, что он вколачивает их слишком усердно, намного превышая необходимый запас прочности. Это свидетельствовало о неумении рационально использовать силы и даже о трусости. Что ни говори, чувствовать за спиной пропасть с десятиэтажный дом — не очень причтно. Да и внизу — не батут пожарных, а крутой склон, состоящий из острых камней вперемежку с когтистым кустарником.

Но что за восторг осознавать, что ты сумел! Сумел преодолеть, осилить, утереть нос. Сумел доказать. Спускаться Рэй будет другим путем. Он не станет встречаться с Клайвом, забросит на базу снаряжение и уедет в город. Подождет, когда тот заявится сам, виновато улыбаясь: «А здорово ты меня приложил, сукин сын…»

Рывок был очень сильным. Рэй не успел испугаться и чуть позже осознал, что звон железки по камням был прощанием улетающего вниз костыля. Он упал всего метра на три, страховочный пояс с силой вонзился под ребра. Это было не лучшее снаряжение, охватывающее тело широким и довольно эластичным поясом. Рэй закашлялся и едва не задохнулся. На секунду ему показалось, что он умирает. Успокоился, подтянулся на руках, ослабив натяжение пояса, и приготовился вбить новый страховочный костыль. Рука потянулась к «кошельку», в котором находились костыли, карабины, растяжные болты, молоток и компактная дрель на батарейках, но ничего не обнаружила. Вероятно, это очень смешно, но Рэй ухитрился закрепить инструменты так, что стянувшийся на талии страховочный пояс сбросил их, словно снял кожуру с банана. Он почувствовал, как под толстой ярко-красной курткой и шерстяным свитером покрылся холодной испариной. Поднял глаза вверх, но последнего костыля, на котором держалась веревка, не обнаружил, он скрывался за выступом. Зато неприятное поскрипывание и сбегающая вниз струйка песка свидетельствовали о том, что единственная надежда Рэя так же крепка, как зуб восьмидесятилетней старухи. Перспектива лететь вниз, срывая все новые и новые крюки, не радовала. Рэй сжался, усмиряя позыв требующего опорожниться мочевого пузыря.

Вот, что значит страх. Раковая опухоль, разрастающаяся с молниеносной быстротой. Она поражает мозг, тело — и ты уже труп. Труп, обреченный на нечеловеческие страдания. Нужно подтянуться, пристроить ногу в петлю, спасаясь от удушающих объятий пояса. Но каждое движение укорачивает выносливость держащего нагрузку костыля. Да может он вообще уже готовится вылететь, даже если ты перестанешь дышать, думать, смотреть. И каждое мгновение может стать последним. Хорошо, что сознание отключится от первого же удара — ещё бы, разглядывать собственный мозг, размазанный по камням, не самое приятное занятие. Хоть что-то в этом мире сделано разумно в этом обольстительном, самом коварном, самом мрачном, самом чудесном из миров…

Над головой смертника весело чирикали птицы. Он видел, как они легко взмывали, скользя в воздухе. Здорово пахло весной здесь, наверху, где прямо из камней торчали какие-то радостные цветочки, желтенькие, мелкие, выделанные с величайшей тщательностью.