Однорукий принялся бурно протестовать, но Цзяо Тай только похлопал его по плечу, и друзья покинули гостеприимное заведение.

На улице Цзяо Тай обратился к Ма Жуну:

— Теперь, когда мы основательно подзаправились, пора приниматься за работу. И как же положено получать впечатление от города?

Ма Жун посмотрел на сгущающийся туман и, почесав затылок, ответил:

— Полагаю, только ножками, братец!

И они отправились бродить, держась поближе к освещенным лавкам. Несмотря на не слишком приятную погоду, улицы были заполнены народом. Друзья праздно разглядывали товары, выставленные на всеобщее обозрение, время от времени осведомляясь о ценах. Они зашли в храм бога войны, за несколько медяков купили связку благовонных палочек и с молитвой о душах солдат, павших в бою, зажгли их перед алтарем. Когда они вышли из храма, Ма Жун спросил: — Ты не знаешь, почему мы вечно воюем с варварами на чужих землях? Почему бы не оставить их вариться в собственном соку?

— Ты, братец, совсем ничего не смыслишь в политике, — снисходительно бросил Цзяо Тай. — Наш долг — вытащить их из варварства и приобщить к нашей культуре.

— Ну, эти монголы тоже не дураки. Тебе известно, почему они не настаивают на девственности своих невест? А потому, друг мой, что они берут в расчет то, что монгольские девушки с ранних лет скачут на лошадях! Только не говори об этом нашим девицам!

— Хватит уже молоть всякую чушь! — с досадой воскликнул Цзяо Тай. — Мы, похоже, забрели невесть куда.

Друзья очутились в каком-то отдаленном квартале, на улице, вымощенной гладкой плиткой. Сквозь туман они различали стены больших домов по обе стороны улицы. Здесь царила полная тишина: туман поглощал все звуки.

— Там, впереди, кажется, мост? — сказал Ма Жун. — Должно быть, это канал, который пересекает южную часть города. Если мы двинемся вдоль этого канала на восток, то рано или поздно снова выйдем на торговую улицу.

Они перешли через мост и побрели по набережной.

Вдруг Ма Жун положил руку на плечо Цзяо Тая. Ни слова не говоря, он показал пальцем на противоположный берег, едва видимый в густом тумане.

Цзяо Тай присмотрелся. Несколько человек несли маленький открытый паланкин. В призрачном лунном свете, просачивающемся сквозь туман, он разглядел в паланкине мужчину с непокрытой головой, сидящего скрестив ноги и сложив руки на груди. Казалось, человек этот был весь закутан во что-то белое.

— Это еще что за чучело? — удивленно проговорил Цзяо Тай.

— Одному Небу известно, — проворчал Ма Жун. — Гляди, они остановились.

Порыв ветра разогнал клочья тумана. Они увидели, что люди поставили носилки. И вдруг двое, что были за спиной сидящего мужчины, подняли здоровенные дубинки и обрушили их на его голову и плечи. Но тут снова сгустился туман. Друзья услышали всплеск.

Ма Жун выругался.

— К мосту! — прошипел он Цзяо Таю.

Они побежали назад вдоль канала, но земля была скользкой, да и дорогу они различали с трудом, поэтому до моста добрались не сразу. Быстро перейдя через мост, они, тревожно осматриваясь, пошли по противоположному берегу. Но там, казалось, не было ни души. Обследовав участок, где, как им представлялось, произошло нападение, Ма Жун вдруг остановился и принялся пробовать землю ногами.

— Какие-то глубокие следы, — сказал он. — Должно быть, это то самое место, откуда они сбросили несчастного в канал.

Туман чуть поднялся над землей, так что они смогли разглядеть мутную воду канала. Ма Жун разделся. Отдав свою одежду Цзяо Таю, он скинул башмаки и полез в воду. Она доходила ему до груди.

— Воняет! — пожаловался он.