— Это имя младшего брата! — вскричал старшина Хун.

— Да заткнись уже наконец! — вскричал толстяк.

Тут оркестр взорвался невообразимым грохотом гонгов, кимвалов и маленьких барабанов. Младший брат встал и под пронзительный аккомпанемент флейты страстно запел о своей невиновности. Судья Ю, гневно закатывая глаза, переводил взгляд с одного брата на другого. Внезапно музыка смолкла. В последовавшей мертвой тишине судья Ю перегнулся через стол, схватил обоих братьев за лацканы халатов и притянул к себе. Сперва он понюхал рот младшего брата, а затем старшего. Потом, грубо оттолкнув последнего, ударил кулаком по столу и громоподобно взвыл. Вновь бурно заиграла музыка; одобрительно завопила публика. Толстяк впереди встал и заревел что было мочи:

— Здорово! Здорово!

— В чем дело? — спросил судья Ди, неожиданно для себя заинтересовавшись.

— Судья сказал, — восторженно тряся бородкой, принялся объяснять старшина Хун, — что старший брат пахнет миндальным молоком! Старый отец знал, что его убьет старший сын, а потом подделает любой оставленный им ключ, указывающий на злодея. И поэтому он вложил свое сообщение в миндаль. Сам миндаль был истинным ключом, потому что старший брат очень любил миндальное молоко!

— Неплохо! — заметил судья Ди. — Я подумал, что…

Но его заглушил оркестр, возвестивший начало следующей сцены. Теперь перед судьей Ю преклонили колени два мужчины в сверкающих золотом одеждах. Каждый размахивал исписанным листом бумаги с большой красной печатью. Прислушавшись к их словам, судья сделал вывод, что это знатные люди. Их господин оставил каждому из них по половине огромного состояния: землю, лошадей, рабов и ценности, как было указано в представленных ими бумагах. И каждый настаивал на том, что дележ был совершен несправедливо и другому досталось больше положенного.

Судья Ю смотрел на них, вытаращив белки глаз, и недобро качал головой, так что украшения на его шапке посверкивали в ярком свете фонариков. Музыка стала совсем тихой, создавая напряженную атмосферу, захватившую и судью Ди.

— Ну, давай же, говори! — нетерпеливо крикнул толстяк.

— Заткнись! — к немалому своему удивлению услышал судья собственный голос.

Затем раздался громкий звон гонгов. Судья Ю встал. Он выхватил документы из рук обоих истцов и передал каждому бумагу другого, после чего воздел длани, обозначая, что дело решено.

Два вельможи в изумлении рассматривали документы в своих руках.

Публика взорвалась оглушительной овацией. Толстяк обернулся и снисходительно заговорил:

— Ну, дошло до тебя наконец? Видишь, эти двое…

Слова застряли у него в глотке. Разинув рот, он смотрел на судью. Он узнал его.

— Я все прекрасно понял, благодарю вас! — чопорно произнес судья.

Он встал, стряхнул с коленей апельсиновые корки и начал пробираться сквозь толпу. За ним последовал старшина Хун, бросив последний тоскующий взгляд на сцену, где перед судейским столом предстала лицедейка, указавшая им места.

— Это о молодой женщине, выдававшей себя за мужчину, ваша честь, — взывал старшина. — Очень неплохая история!

— Нам действительно пора возвращаться, Хун, — решительно проговорил судья.

Когда они шли по запруженным народом улицам, судья Ди вдруг сказал:

— Обычно так и бывает, ждешь одного, а получается совершенно другое. Признаюсь, что в годы учебы я представлял себе работу судьи примерно такой, как только что изобразил нам на сцене судья Ю. Я думал, что буду восседать за судейским столом, снисходительно выслушивая всевозможные запутанные истории, замысловатое вранье и противоречивые утверждения.