— Отдохнём до завтра, — сказал Маккенна. — Если мы движемся верно — завтра увидим то, что увидел тридцать три года назад Кривоух.

Пелон спешился. За ним, предварительно осмотревшись, последовал Микки Тиббс. Парень вытащил из седельной кобуры карабин, отошёл и уселся на камень. Никто не обратил на это внимания. Микки никогда не помогал устраивать стоянку, да никто его и не просил помочь. Пелон и Маккенна решили: лучше всего — оставить этого гадёныша в покое. Его вечная настороженность с винчестером наготове, отказ от участия в лагерной жизни и бесконечное, нервирующее молчание — всё подтверждало опасения Маккенны, что у парня «не все дома». Лучше уж гадёныша не трогать…

— Что-то мне здесь не нравится, — сказал Пелон. — Что мы увидим завтра?

— Тыквенное Поле, — ответил Маккенна.

Фрэнчи и Микки не знали историю Погибшего Адамса в подробностях. Совсем другое дело — апачи. Старуха хмыкнула:

— Значит, на рассвете, пройдя этот каньон, мы должны увидеть каналы и полуобвалившиеся стены древней индейской деревни? Так, что ли?

— Так.

— И тыквенные плети?

— Верно, и плети тоже.

— Но почему бы нам не пойти сейчас и не поискать? Тогда мы могли бы сегодня же убедиться в том, что идём по верной тропе. Света ещё достаточно.

Услышав предложение старой скво, Маккенна покачал головой.

— Лучше не надо, — сказал он. — В легенде говорится, что Кривоух пошёл высматривать поле после заката. И вы все знаете, что с ним потом стало.

— Маккенна прав, — быстро произнёс Пелон. — Ты, старуха, не кипятись сама, а лучше кофейку вскипяти. Оставь мужчинам право принимать решения.

— Верно, — вмешался Хачита. — Не следует тревожить духов. Они где-то рядом, я чувствую их присутствие. И мне очень страшно…

Покачивая огромной головой, он нахмурился:

— Жаль, что я никак не могу вспомнить то, о чём говорил мой товарищ. Чем ближе мы подходим к Сно-Та-Хэй, тем больше я об этом думаю.

— Успокойся, — улыбнулся Маккенна. — Я же сказал: придёт время и ты всё вспомнишь.

Хачита не ответил; он хмурился и всё качал и качал головой. Молодой Микки с отвращением сплюнул и заговорил со своего каменного сидения:

— Духи! Предупреждения! Легенды! Вы — просто толпа старух. Чёрт побери, давайте чего-нибудь поедим. Я умираю с голоду. Что там у нас сегодня, старая?

— Лично для тебя, — отозвалась Маль-И-Пай, — змеиное дерьмо и жабий помёт.

Лицо парня исказила злоба:

— А лично для тебя, — завопил он, — пуля в твою старую вонючую утробу! Благодари Бога, что нам нельзя стрелять. Запомни, мамаша: когда мы отыщем золото, тебе не поздоровится!

— Плевала я на тебя, — сказала старуха.

Она так и сделала. Разведчику пришлось отпрыгнуть, чтобы не быть забрызганным слюной. Задыхаясь от ярости, он перехватил ружьё за дуло и замахнулся… Мозги Маль-И-Пай разлетелись бы по сторонам, если бы Маккенна не поднырнул под занесённую дубинку и не отшвырнул старуху в сторону. Они упали, и приклад, просвистев над их головами, врезался в камень и расщепился. Увидев, что винтовка повреждена, парень побелел, как смерть.

— Будьте вы прокляты, — прошипел он. — За это вы поплатитесь оба.

Но исполнить угрозу ему не удалось. Стоило Микки приложить расщеплённый приклад к бедру и направить дуло на распростёртые на земле фигуры, как он взлетел над землёй, будто пушинка.