Тому, что я посмотрел на Каммингса, было три причины. Он знал все, что происходило на «Кампари», начиная с секретных сделок в телеграфном салоне и кончая сердечными переживаниями юнги машинного отделения. Именно он отвечал за всех стюардов на корабле. И наконец, он был близким другом Ноги‑Бананом. Каммингс перехватил мой взгляд и покачал темной головой.

– Извини, Джонни. Я знаю не больше тебя. Видел его незадолго до обеда, было минут десять восьмого, когда я пропускал стаканчик с пассажирами за стойкой. – Стаканчик Каммингса наливался из специальной бутылки из‑под виски, наполненной всего лишь имбирным пивом. – Уайт только что был здесь. Говорит, что видел Бенсона в каюте номер шесть во время вечерней уборки примерно в восемь двадцать – полчаса назад, нет, теперь уже почти сорок минут. Уайт ожидал вскорости встретить его, поскольку они с Бенсоном имели давнишнюю привычку в случае хорошей погоды выкуривать вдвоем по сигарете на палубе, пока пассажиры обедают.

– В определенное время? – прервал я.

– Точно. Восемь тридцать, около того, никогда не позднее тридцати пяти. А сегодня нет. В восемь сорок Уайт пошел за ним в каюту. Никаких следов. Собрал на поиски с полдюжины стюардов, но пока без успеха. Он послал за мной, а я пришел к капитану.

А капитан послал за мной, подумал я. Как всегда, когда подвернется грязная работенка, он посылает за старым, верным Картером. Я взглянул на Буллена.

– Обыск, сэр?

– Так точно, мистер. Чертовская неприятность. Одна дьявольщина за другой. Только тихо, если можно.

– Конечно, сэр. Могу я получить в свое распоряжение Вильсона, боцмана, несколько стюардов и матросов?

– Вы можете получить хоть самого лорда Декстера вместе с его советом директоров, только найдите Бенсона, – проворчал Буллен.

– Есть, сэр, – я повернулся к Каммингсу. – Как у него со здоровьем?

Головокружениям, обморокам, сердечным приступам не подвержен?

– Плоскостопие, и только, – улыбнулся Каммингс. Настроение не очень‑то располагало его к улыбкам. – Прошел месяц назад ежегодное медицинское обследование у доктора Марстона. Здоров на все сто. Плоскостопие – это профессиональное.

Я снова повернулся к капитану Буллену.

– Можно мне сначала, сэр, получить полчаса, ну двадцать минут, на небольшой, тихий осмотр? Вместе с мистером Каммингсом. И ваше дозволение заглядывать куда угодно, сэр?

– Боже мой! Всего лишь через два дня после передряги на Ямайке! Помните, как ерепенились наши пассажиры, когда таможня с американскими ВМС шарили по их каютам? Совету директоров это понравится, – он устало поднял на меня глаза. – Полагаю, вы имеете в виду пассажирские каюты?

– Мы все сделаем тихо, сэр.

– Двадцать минут, в таком случае. Меня найдете на мостике. Если можете, постарайтесь не наступить кому‑нибудь на больную мозоль.

Мы вышли, спустились на палубу "А" и повернули направо в стофутовый центральный коридор, в который выходили двери кают. Их было всего шесть, по три с каждой стороны. В середине коридора туда‑сюда нервно вышагивал Уайт. Я кивнул ему, и он торопливо подошел к нам – худой, лысоватый субъект с застывшим выражением муки на лице, страдающий от суммарного действия хронического расстройства желудка и собственного избытка старательности.

– У вас все ключи, Уайт? – осведомился я.