Глаза отца приобрели цвет гранитной скалы, на вершине которой они находились, и Джек знал, что такие же изменения произошли с ним самим. Как часто говаривала мама, они походили друг на друга, будто две горошины в стручке. Над их головами в высоте парила чайка, ожидая воздушной струи, которая вознесла бы ее наверх. Джек почувствовал себя таким же одиноким, какой казалась ему эта птица.

— Как же, по-твоему, мне стоило бы поступить с тобой? — осведомился отец. — Я вырастил тебя…

— Да, но ты меня ненавидишь. Я для тебя воплощаю то, что несут с собой деньги.

По лицу отца было видно, что он опешил. Помолчав, Чарльз внезапно встал и принялся отряхиваться.

— Это нелепо. Я сделал тебя тем, что ты есть!

Боль разочарования проникла Джеку в самое сердце. Он окончательно утратил надежду на то, что между ним и отцом возможно открытое и честное объяснение.

— Так ты гордишься мной, тем, чем я стал?

Вместо ответа Чарльз Брайант склонился и стал поднимать с земли пиджак и шляпу, избегая при этом смотреть Джеку в глаза.

— Ты не виноват в том, что произошло на шахте.

— Я не нуждаюсь в твоих подтверждениях, чтобы это знать, хотя воспоминание о том, как ты за меня заступился, навсегда унесу с собой.

Мгновенно вспыхнув, взгляд отца встретился с взором Джека. В стальной глубине глаз Чарльза заблистали такие же искры.

— Унесешь с собой? О чем ты?

В тоне отца Джек почувствовал знакомый оттенок презрения и ответил:

— Я намерен сделать то, что следовало бы осуществить гораздо раньше. Уехать.

— Из дома? — Отец издал короткий, жесткий смешок. — Да ты и недели не протянешь самостоятельно. Я же вижу, как ты тратишь карманные деньги…

— Не просто из дома, папа, — тихо, со странным спокойствием поправил Джек, который смотрел на отца прямо, не мигая. — Я уезжаю из Корнуэлла. Мне не нужны твои карманные деньги.

— Что? — заревел старик. — Не будь глупцом. Твое будущее…

— Не здесь, — печально закончил Джек. — Все это длилось слишком долго. Я сержусь сам на себя за то, что не осознал этого раньше.

— Но как же семейное дело? — спросил Чарльз.

— А что с ним?

— Я ведь не молодею, — почти взмолился отец.

— Я тоже, — вздохнул сын.

— А как же мама?

— Она нас любит. — Джека поражала удивительная ясность, наступившая у него в мыслях. — Это не изменится. Как и то, что мы с тобой постоянно ссоримся.

— Послушай…

— Нет, папа. Я не буду больше слушать твои правила и поучения насчет того, как мне строить свою жизнь. Я не святой, понимаю, что подвел тебя и не имею права на то, чтобы ты предоставлял мне какие-то возможности. — Поднявшись, Джек окинул взглядом панораму Пендина, потом печально посмотрел на отца. — Не говоря уже о том, что грязь липнет. Ты достаточно часто повторял мне это. Люди, среди которых мы живем, никогда не изменят своего мнения обо мне. Я злодей. Я виноват во всех смертях во Франции, на мне лежит ответственность за все загубленные и изуродованные жизни в Леванте, и я же отец незаконнорожденного ребенка Элен. Тебе действительно есть чего стыдиться. — Сунув руку в карман, он извлек из него материнские бриллиантовые часики.