– Ни за что! – возмутилась Клара. – Тео отдал её мне.

– Доверьтесь доктору, – велел я.

Но Остерман сомневалась, прижимая к себе сумку.

Удивительно, как ловко она бежала в своих туфельках по ледяной мостовой. Я в ботинках несколько раз едва не навернулся. Нам повезло только в том, что преследователи скользили не меньше.

Мы сбежали с моста в Огненный переулок, и, скрывшись за углом, я силой стянул с Остерман сумку. Она, что странно, не сопротивлялась, хотя теперь понимаю, что могла перегрызть мне горло, как сделала с князем. Это всё её невинный облик. Он мешает принимать юную девицу за настоящую угрозу.

Я кинул сумку Шелли, а Остерман потянул в другую сторону.

– У Афанасьева, – успел сказать мне доктор.

Честно, думал, его поймают сразу же, но, точно из ниоткуда, прямо с крыши дома сорвалась тень. Я успел толкнуть Клару за угол, когда раздались выстрелы, и кирпичная крошка полетела в стороны, когда пули ударили прямо в то место, где только что стояли мы.

– Наверху! – закричали со стороны улицы.

– Создатель! – ахнула Клара, и я проследил за её взглядом.

Прямо по крыше с другой стороны канала бежали двое, и один был с рогами. Если у Дзива есть крылья, я уже не удивлюсь, потому что не нахожу другого объяснения, как они с Шелли забрались так высоко.

Тем не менее, погоня отвлеклась на них, а мы смогли добраться до ближайшего извозчика. Там, укрывшись в экипаже, мы наконец выдохнули.

– Сядьте от меня подальше, господица Клара, – попросил я, когда мы отдышались. – А то…

– Я понимаю, – робко и смущённо даже кивнула она и пересела.

Экипаж тронулся, и мы поехали к дому Афанасьева. Клара долго возилась с завязками маски, но пальцы её не слушались.

– Давайте помогу, – не выдержал я спустя время, когда мы уже проехали два квартала, а она всё дёргала несчастные завязки и уже выдрала несколько волос.

Я стянул чёрную ткань с собственного лица и помог ей.

– Что вы смеётесь? – почти возмущённо спросила Остерман, а я до замечания и сам и не заметил, что улыбался.

– Наверное, вы ужасно рады.

– Рада?! – воскликнула она сердито. – Моего друга арестовали. Меня едва не застрелили. Я убила военного министра! Вы правда считаете, что я способна радоваться этому?!

– Тс-с, – цыкнул я, выглядывая за шторку нашего экипажа.

Белград погрузился в беспокойный сон, полный далёких криков и сигналов тревоги. К этому времени по всей столице согласно протоколу должны были объявить операцию по перехвату преступников, в число которых теперь входил я, хотя и сам до конца не понимал, во что оказался втянут.

Прикрыв обратно шторку, я стянул с лица чёрный лоскут ткани и бросил на сиденье рядом с маской Остерман.

– Я имел в виду наш маскарад. Мы, одетые как настоящие разбойники, убегаем по ночному городу от погони. Наверное, вы читали о подобном в ваших романах?

– Ох. – Она только покачала головой. – Это…

Некоторое время мы молчали, прислушиваясь к беспокойным голосам, доносившимся с другой стороны канала. Наконец, наш экипаж завернул на соседнюю улицу, и стало чуть тише.

– Простите, – добавила Остерман. – И спасибо.

– За что?

– Вы спасли мне жизнь, хотя собственными глазами смогли увидеть, какое я… чудовище.

Неловко было бы в такой момент признаться, что, вообще-то, я собирался её арестовать, но Шелли разрушил мой план. Неловко признаваться, что я нарушил закон и предал своих коллег ради сомнительной цели, которую и сам с трудом понимаю.

Нет, Афанасьев и Шелли правы, но… разве это вообще моё дело? Я должен исполнять свой долг, делать работу, ловить преступников, и вот этот преступник, прямо в моих руках, так что я натворил?.