Доктор захлопнул дверь, но через неё тут же пролетели две пули.

– Пригнись! – выкрикнул я.

Щёлкнул замок. Шелли метнулся к окну, распахивая створки.

Клара кинулась куда-то в угол, зашуршала в вещах, схватила какую-то сумку на длинном ремешке и перевесила себе через плечо.

– Кто стреляет?! – выкрикнул я. – Это Первое отделение!

Не представляю, кто был по ту сторону двери. Но он плевать хотел на Первое отделение.

– Это она? – Шелли силой практически вырвал сумку у Клары и достал деревянный ларец.

– Что это? Путэра? – закричал я.

Клара вцепилась в ларец со всей яростью.

– Отдайте! – звонко воскликнула она.

Но Шелли, желая убедиться, поднял крышку.

Всё, что произошло потом – цепочка совпадений. Случайность.

Потому что как только дверь распахнулась, и из темноты послышался выстрел, ларец распахнулся, и комнату залил яркий свет. Что-то зазвенело, взорвалось, и яркий золотой шар в руках Шелли заискрил, точно Драконьи огни. Полетели искры, посыпались на ковёр, шторы, ударили волной в сторону распахнутой двери, и ветер снёс человека, который стрелял в нас.

А в комнате вспыхнул пожар.

Огонь разгорелся моментально, а поднявшийся ветер разнёс его, затопляя коридор жарким пламенем.

– Путэра! – ахнула Клара, потянувшись руками к шару в ларце.

– Пуля задела, – озабоченно проговорил Шелли. – Но вроде цел…

А пожар меж тем разгорался. Из коридора снова раздались выстрелы.

У меня не оставалось выбора.

– В окно! – приказал я.

Шелли захлопнул ларец и засунул его обратно в сумку.

– Руку, господица мутант, – предложил он галантно.

– Я не… – начала возмущённо Клара, но я подтолкнул её вперёд.

– Исполняй! – гаркнул, чтобы поторопить.

Я первым вылез на широкий подоконник. С него легко было перепрыгнуть на крышу галереи, а с неё – на землю в сугроб.

– Ловите Клару снизу! – велел Шелли. – Я их задержу.

Послышались новые выстрелы. Ревел огонь. Люди кричали на первом этаже.

Я прыгнул первым. Остерман, как назло, замешкалась, но Шелли, крикнув: «Вперёд, мутант!» толкнул её в спину. Девица завизжала, но мягко приземлилась в снег. Впрочем, сомневаюсь, что падение смогло бы ей повредить, потому что когда я вспомнил про выстрел князя Сумарокова, то на платье её на животе и вправду остался ровный след как от пули, а на коже следы крови, но рана затянулась.

– Вы не ранены… – вырвалось у меня в растерянности. – Но Сумароков же стрелял в вас…

– Я выпила его крови, – виновато улыбнулась Остерман, и я сунул ей снежок в ладонь, не в силах скрыть отвращение. – И всё зажило…

– Умойтесь.

С крыши, едва не придавив нас, в сугроб рядом спрыгнул Шелли.

– Вперёд! – поторопил он нас, отряхиваясь от снега.

Из особняка доносились выстрелы и крики. Даже не представляю, кто там и в кого стрелял, и сколько людей пострадало.

Втроём мы выбрались на улицу и оказались у чёрного входа, где толпились слуги.

– Шелли, твою мать, ты кого пристрелил?! – не выдержал я.

– Кого-то из ваших коллег, Давыдов, – ответил доктор и, не останавливаясь, побежал к арке в переулок к Бессмертному саду. – Вперёд! – закричал он на бегу, и полы его длинного плаща развевались, как крылья. – Фьють, быстро, как птичка!

Но уйти далеко у нас не получилось. Только свернули с Бессмертного сада к Щурову мосту, как позади снова раздались выстрелы.

– Нужно разделиться, – даже не запыхавшись, произнёс Шелли.