Нет, Афанасьев и Шелли правы, но… разве это вообще моё дело? Я должен исполнять свой долг, делать работу, ловить преступников, и вот этот преступник, прямо в моих руках, так что я натворил?..

В общем, мы добрались до квартиры профессора. Все уже были в сборе. После короткого знакомства (как же громко смеялся Дзив, когда Остерман перепугалась его рогов) мы расселись на кухне, поближе к горячему чаю.

– Хватит так смотреть на господина Дзива, господица Остерман, – попросил Шелли. – Это неприлично.

– Но он…

– Чудовище, как и вы, – улыбнулся Шелли, играя бровями. – Но собрались мы здесь не для этого. Раз вы уже познакомились с господином Дзивом…

– А я… – она смущённо покраснела (к счастью, уже успев смыть кровь с лица, а то выглядело бы это совсем ужасно), – читала о вас в газете. О том, как вы по крышам лазаете.

– Я тоже читал эту газету, – усмехнулся Дзив. – Очень впечатляющий там… рисунок.

– Да! – радостно воскликнула Клара. – А я почему-то так сразу и подумала, что это даниец, ведь я так много читала о данийцах, но никогда не встречала в жизни, поэтому…

– Кхм, – кашлянул нетерпеливо Шелли. – Давайте поговорим о по-настоящему важных делах.

И он достал ларец с путэрой, раскрыл его, и кухню залил яркий свет. Из ларца полетели искры. Мы вскрикнули.

– Осторожно!

Доктор громко хлопнул крышкой. Глаза его за стёклами очков некоторое время смотрели в никуда, то ли ослепнув от света, то ли отражая глубокую задумчивость.

– Пуля повредила путэру, – в ужасе проговорила Остерман. – Она… она не должна так делать.

Шелли кромко хмыкнул.

– Давыдов, а вы же…

– Да.

В особняке на балу, когда раздался выстрел, кто-то погасил весь свет и открыл ларец с путэрой. Это его свет тогда вспыхнул. Мы слышали тот же шум на балу.

И если Остерман была в тот миг ранена…

– Кто ещё мог взять путэру? – спросил её Афанасьев. – И успеть вернуть её на место?

Клара сидела за кухонным столом профессора, держа обеими ладонями чашку с горячим чаем и дуя на поверхность, опасаясь обжечься. Для девушки, которая только недавно убила военного министра Ратиславии, это было немного противоречиво, и от того ещё более странно, насколько естественно смотрелось.

– Только Тео. Он держал её в своей комнате. Никто больше не мог… но подождите, он же был рядом со мной. Он защитил меня…

Она запнулась и нахмурилась, ближе придвигая к себе чашку.

– Что вы помните, Клара? – Афанасьев присел ближе к ней.

Кухня в квартире профессора маленькая, но уютная, поэтому мы всей компанией буквально стояли друг у друга на головах. Одна только Сестра Марина держалась в стороне, у самого порога, явно не желая приближаться к «дитя ночи».

– Я… на самом деле, я помню только боль и вспышку света, – призналась Клара. – В такие моменты я практически перестаю себя контролировать. У меня случаются провалы в памяти. Тео единственный может мне помочь в таких ситуациях. Я не хочу этого делать, правда. Мне казалось, я научилась себя сдерживать, но, получается, без контроля отца я опасна для людей…

– Хм, – громко хмыкнул Шелли. – Значит, только Карнштейн и ваш отец, доктор Остерман способны вас контролировать, – повторил он, покосившись сначала на ларец, потом на Дзива. – Мой друг, – перешёл он на брюфоморский, – а ты мог бы…

– Попробую, – пообещал даниец и снова придвинул к себе ларец с фарадальской святыней.

– А что вы собираетесь сделать? – вмешался я.