– Мужчине и женщине вовсе не обязательно влюбляться друг в друга, чтобы общаться, – назидательно, точно объясняя маленькому ребёнку, сказала я. – Они могут просто дружить. Искренне и честно.

Давыдов только хмыкнул, отчего я поняла, что он чихать хотел на мои слова. Это ещё сильнее возмутило меня, и захотелось как-то его уязвить.

– У вас вот что, нет друзей среди женщин?

– Создатель упаси! – воскликнул Давыдов, забирая у меня кружку и выпивая эту сахарную жижу почти до самого дна. – Вот только женщин мне не хватало. Спасибо, достаточно сестёр и матери. Больше не надо.

– Что вам сделали женщины?

– Ничего хорошего.

– Кто?

– Не ваше дело.

Пусть он и не сказал больше ничего, но я отчего-то догадываюсь, что за этим «ничего хорошего» скрывается что-то бесчестное и печальное. Такое, о чём не хочется говорить, особенно в такую чудесную ночь, как эта.

Я не стала больше терзать Давыдова. Даже жалко стало портить прекрасный миг мрачными воспоминаниями.

– А ваши сёстры… – пытаясь нащупать новую тему для разговора, начала я, – остались дома?

– Да.

– Не подумывают перебраться в Новый Белград?

– Пока что нет. Старшая собирается замуж за моего коллегу. Вот, может, к мужу и переедет. Он наш земляк. Не прямо совсем близкий сосед, но тоже из Новисадской губернии. – Давыдов снова поднялся, заварил ещё чая. – Это хорошо, что не северянин.

– Почему? – возмутилась я, догадываясь, что для новисадцев мы, жители Великолесья, тоже северяне.

– У нас народ добрее.

– Никогда не была на юге.

Давыдов налил чай, насыпал гору сахара и, громко размешав, снова сел рядом и отдал кружку мне.

– Побывайте в Новисаде, как получится, – посоветовал он. – У нас красиво. Особенно в конце весны, когда всё цветёт. – Он посмотрел на окно, за которым холодно мерцали звёзды. – И ещё там тепло. Не то что тут.

– Может, однажды, – сказала я мечтательно, делая глоток. Пусть чай и оказался невыносимо сладким, мне пришлось пить его, чтобы согреться. – Я мечтаю побывать в Уршпрунге.

– Почему там?

– Мои родители из Лойтурского королевства. Хотя я родилась уже в Великолесье, но мечтаю однажды увидеть родину.

– Значит, увидите, – удивительно уверенно сказал Давыдов.

– Надеюсь, – у меня вырвался зевок, и я не успела его скрыть. – Но и Новисад хотелось бы посмотреть. Эти ваши поля… сады…

Давыдов забрал у меня кружку. Его лицо оказалось совсем рядом, когда он задумчиво произнёс:

– Ложитесь спать, Клара. Вы пусть и то ещё чудовище, но, кажется, всё равно очень устали. А завтра много дел. Нужно спасать мир от тайного общества, сумасшедших учёных и всяких других монстров.

Только тогда я поняла, что кровать в квартире всего одна.

– Ой… а как же вы?

– Я прикорну тут. На полу. На шинели.

– Но… так нельзя. Вам же будет неудобно.

– Клара, я иногда спал разве что не стоя, как лошадь, – улыбнулся Давыдов. – Вы же девушка домашняя, приличная. Ложитесь спать и не спорьте.

– Но…

– Не спорить! – рявкнул он так, что я вздрогнула.

– Хорошо, – от неожиданности согласилась я.

Моя покладистость заставила Давыдова тихо засмеяться.

– То-то же. Люблю послушных женщин.

Кровать в квартире ужасно скрипит, а я, как назло, долго крутилась и вертелась на ней, пытаясь согреться. Но, как только тепло от выпитого чая прошло, я скоро начала стучать зубами, хотя и не хотела разбудить Давыдова.