Помню, я закричала, из глаз тут же брызнули слёзы, и я бросилась к нему на шею. Ох, Создатель, как папа ослаб! Он не устоял на ногах, и мы вдвоём, не размыкая объятий, осели на пол.

А в рубку влетели Дзив, Давыдов, Николя и Оленев. Только Афанасьева среди них не хватало.

– Вон! – закричал Давыдов. – Все на выход, иначе будем стрелять.

Он снова закрыл лицо платком, как на маскараде, но я сразу узнала его широкие плечи и низкий голос.

– Ох, Клара, – повторял папа, – мой мышонок. Что же ты наделала…

– Папочка, что с тобой? Ты цел? – Я лихорадочно пыталась осмотреть его на наличие ран.

– Всё хорошо, всё хорошо. Я просто… ослаб. Это от переживаний.

– Прочь, с дороги, – гаркнул на нас Давыдов. – Прячьтесь, а то пристрелят ненароком.

Я помогла отцу подняться и отвела его за капитанский мостик, пока Давыдов, Шелли и Дзив, целясь в матросов, вытолкали их на улицу.

– Поторопитесь! – крикнул Оленев.

Они с Николя тоже закрывали лица платками. Оба так же стремительно, как и вбежали, вылетели на улицу. Снаружи раздались звуки выстрелов.

– Закрой дверь в рубку! – крикнул Шелли, как только последний матрос оказался за порогом. – Дзив, взлетай! Срочно взлетай. Они прорвутся.

– Где путэра?!

Все заметались по рубке, Дзив ловко взобрался на капитанский мостик, безжалостно столкнул тело матроса вниз, потянул рычаг, и констанц вдруг затрясся, накренился.

– Что происходит?! – Я вцепилась в плечи отца.

– Мы взлетаем, – прошептал он. – Ох, Клара, прости… прости, я не хотел тебя впутывать. Ты не должна была оказаться здесь, – бормотал он по-лойтурски.

Внизу, где-то под громадиной огромного корабля, что будто раскачивался на волнах, раздавались выстрелы. Давыдов и Шелли схватили ружья, висевшие на стенах, и выскочили на палубу. Звуки пальбы раздались уже громче.

– Я не понимаю, папа, почему ты вообще с ними связался. Члены Ложи ужасные люди, – продолжила я робко, но каждое следующее слово обретало большую силу. – Как и граф Ферзен. Как и все, кто втянуты в это дело. Ты вообще понимаешь, чем они занимаются?

Папа промолчал.

– Знаешь, – разочарованно кивнула я. – Ты это делал. Много лет! И меня заставил. Ты сделал меня такой же… Папа, папа! Ты хотя бы знаешь, сколько человек погибли ради этой твоей науки? Сколько, скажи? И это только те, кто оказался в клетке и подвергся опытам. А скольких убила я? Папа, ты слышишь?! Я убивала. Я, твоя Клара. Твоя Клара – убийца. Чудовище.

– Не говори так, – рот его скривился.

– Но это правда! – вырвался у меня крик. – Я чудовище. Убийца. Видишь господина Давыдова? Он здесь, чтобы арестовать меня. И он сделает это, потому что я должна понести наказание. Когда ты оставил меня, я уже не смогла остановиться. Помнишь, ты заставил меня выпить кровь Нюрочки и Гриши? Так вот, папа, ты заставил меня забыть, а я всё вспомнила. Но слишком поздно. Уже потом, когда я убила десятки людей. Когда я…

– Что ты такое говоришь?

– Разве ты не видишь? – Я ткнула пальцем в тело Сестры Марины. – Это сделала твоя Клара.

– Но…

– Такой участи ты желал для своей любимой дочери?

И тогда он удивил меня немерено, вновь заставив сомневаться не только в собственном здравомыслии, но и в честности других.

– Но как… зачем…

– Разве не ты заставил меня впервые попробовать кровь Нюрочки?

Белые брови отца сошлись на переносице.

– У меня закончились все инъекции.