Он снисходительно посмотрел на братьев. Так скучающая куница глядит на цыплят, прежде чем передушить их. Сыновья Ульвара не были трусами. Пять лет жизни рядом с чудовищем, бывшим им вместо отца, не прошли даром, но всем им, даже Беррису, стала видна их собственная ничтожность. Рихард специально дал понять, что его уязвимость — мнимая.

— Осознали разницу между мной и Ульваром? Ну же! Здесь нет подвоха, все на поверхности.

— Ты умер в болоте, а он в пещере? — несмело предположил Йохан.

— Неважно где умер, важно как. Я отказался от жизни, жаждал смерти, принес в себя в жертву с радостью. А Ульвар? — Рихард разочарованно хмыкнул. — Оказался заперт в каменном мешке помимо воли, пожертвовал собой, давая вам время, чтобы уйти. Хороший отец, признаю. Только был ли он спокоен, когда волны сомкнулись над ним? Нет, внутри него все кричало от ярости, он не желал умирать. Так что же произошло? Ульвар добровольно принес себя в жертву — да. Принял ли он море, ставшее могилой? Ни в коей мере. Иначе его бы не рвало морской водой. Он должен был уснуть, переродиться, а он вцепился в прошлое как клещ… Теперь это сводит его с ума.

— Что же нам делать?

— Можете помолиться, пока я думаю, как помочь Ульвару.

— Зачем тебе ему помогать? — спросил Йохан с подозрением. — Это из-за него ты лишился друга и прежнего уклада. Белый берег теперь наш.

— Словно мне есть до этого дело… — поморщился Рихард. — Людям, чья жизнь скоротечна, не понять, что значит встретить кого-то, кто никогда не умрет. Ульвар попросил меня помочь. Конечно, я не откажу ему, чтобы вы там себе не выдумывали… А сейчас меня интересуют обращенные. Когда он занялся ими?

— Два года назад. Отец говорит, что это помогает… — Йохан запнулся.

— Интересный способ использовать людские тела, — одобрительно кивнул Рихард. — Он оставляет в них свою частицу, чтобы в любой миг подчинить своей воле и посмотреть на мир их глазами.

— А разве ты так не делаешь? Все говорят, что жители болот слепо преданы тебе, называют Хозяином и почитают как бога.

— Так говорит тот, кто не понимает наших отношений. Мои люди обладают свободой воли. А преданы мне потому, что я добрый господин, который заботиться о них и не мешает жить. И мне не нужно, как Ульвару, метаться между телами, чтобы спрятаться в них от боли.

— Я не желаю, чтобы отец осквернял мертвых! — возмутился Марек. — Мы за это поплатимся.

— Пусть все же попробует, — герцог позволил себе снисходительный тон. — Раз-другой… Очень скоро он сам поймет, что несвежий труп очень хрупок и не подходит для полноценного сосуда. А еще выяснит, что обращать лучше с согласия. Тогда не будет синюшных вздувшихся тел. Конечно, в этом случае набрать большую армию в короткий срок не получиться, но обращенные перестанут становиться дурачками, пускающими слюни.

Последние слова Рихард договорил, стоя в проходе. С невозмутимым видом закрыл за собой двери, приглушая возмущенные голоса, не слушая брошенных вдогонку вопросов. Герцог мог поклясться, что как только его влияние на братьев ослабнет, начнется драка. Марек не сможет сдержаться. Беседа разбудила в нем голод, но на перекус не было времени. Вместо кухни Рихард отправился на смотровую площадку между двух башен, чтобы поразмышлять в одиночестве.

Наверху как всегда завывал ветер. Проносясь между каменных стен, бил прямо в грудь, словно опытный боец. Прикрывая глаза рукой и щурясь, Рихард выглянул за ограждение. Внизу сновали маленькие люди, за крепостной стеной виднелась дорога. Под мерный рокот разбивающихся у подножья мыса волн, герцог вглядывался вдаль.