|
— Ему сегодня нет равных. Сентий из Коса великолепный боец, но его слава уже склоняется к закату. Он не устоит перед Скормом. Я видел Скорма несколько лет назад в доме Серна из Ара. Это был неправдоподобно красивый юноша, молодой, умный, надменный до наглости и хромой. Жил он один. Поговаривали, что Скорм до сих пор не прикоснулся ни к одной женщине. Играл он смело, молниеносно, решительно и беспощадно. Каисса была его оружием. С ее помощью он уничтожал своих врагов. Сентий из Коса, напротив, был человеком влетах. Никто не знал его точного возраста. Это был худощавый седой мужчина, весьма непохожий характером на Скорма. Сентий был скромен, выдержан и говорил тихо. Он обожал Каиссу и часами мог просиживать за доской в поиске самой лучшей комбинации. «Ускользает», — было его любимым словом. Однажды на турнире Тарны, проиграв некоему Сабо из Турий, Сентий кинулся обнимать соперника и благодарить его за прекрасную партию. — Поражение и победа не играют никакой роли, — сказал он тогда. — Важна только игра и ее очарование. Пусть меня лучше запомнят как проигравшего в одной прекрасной и бессмертной партии, чем как победителя тысячи незапоминающихся турниров. Вся его жизнь проходила в поиске совершенной стратегии. До сих пор он ее не нашел. Художник видит прекрасное там, где простой смертный ничего не заметит. Ремесленник находит его в узелке кожаного ремня, музыкант слышит его в переливах мелодии. Игроки в каиссу ищут красоту в комбинациях маленьких деревянных фишек на раскрашенной в красные и желтые квадратики доске. Сентий из Коса всю свою жизнь посвятил поиску совершенной игры. И не нашел ее. — Когда вернешься? — спросил Самос. — После турнира, — ответил я. — Там, кстати, будет на что посмотреть. Филимон из Телетуса будет играть против Стенгария из Ти, а Хобарт из Тарны сразится с Борисом из Турий. — Я за этим не слежу, — устало произнес Самос. Я пожал плечами. Он безнадежен. Самос проводил меня до первых ворот своего дома, где я накинул на плечи адмиральский плащ. Спустя несколько минут я уже стоял на носу длинной лодки, плывущей в сторону моего дома. В нескольких футах от лодки я заметил шелковистую морду урта. Это был крупный урт, не меньше сорока фунтов веса. Эти твари питаются помоями, которые сливают в каналы, а также не угодившими своим хозяевам рабынями. Я оглянулся и посмотрел на дом Самоса. Стройную белокурую девушку уже, наверное, заклеймили. Мы не слышали ее криков, ибо после клеймения женщин держат в глубоких подвалах, где они могут выть, сколько им заблагорассудится. Я вспомнил текст послания: «Приветствую тебя, Тэрл Кэбот Жду на краю света. Зарендаргар. Народный генерал». Я улыбнулся. Нос корабля Терсита смотрел строго на край света. Ни один человек не вернулся оттуда живым. У излучины канала я еще раз оглянулся на дом Самоса. Высокая, мрачная крепость нависала над блестящими волнами. Глубоко в подвале томилась стройная белокурая землянка. Ее узилище, скорее всего, зарешечено. Я представил, как она прижимается лицом к железным прутьям, вглядывается в темноту и пытается осмыслить, что же с ней произошло. Не следует лезть в дела двух миров, если не хочешь оказаться рабыней. А может, она лежит голая на каменном полу и жалобно воет, обхватив голову руками. На внешней стороне левого бедра свежее клеймо. На внутренней — запекшаяся кровь. Не следует лезть в дела двух миров. Для нее это закончилось плохо. |
