|
Нас предупредили, что у тебя может хватить глупости двинуть на север. Я промолчал. — Говорят, ты силен и опасен, как зверь, — сказала она. — Шутят, наверное? Я не видел причин ей отвечать. — За твое пленение меня должны хорошо наградить, — сказала она. — Кто же за меня раскошелится? — поинтересовался я. — Во всяком случае, не Царствующие Жрецы, — улыбнулась она и подошла к столу, на котором были разложены мои вещи. — Я сразу поняла, что ты не простой путешественник, — произнесла женщина, перебирая золотые монеты. Затем она вытащила из ножен мой меч. — Мне сказали, что это сталь особой закалки. Клинок заточен и сбалансирован редким способом. — Может быть, — пожал я плечами. — Это что? — спросила женщина, развернув сверток с голубым камнем в форме головы зверя. — Сама не видишь? — Голова зверя, — сказала она. — Правильно. Она положила сверток на место. Похоже, до нее не дошло, насколько он важен. Кюры, как, кстати, и Царствующие Жрецы, часто скрывают свое обличье от тех, кто им служит. Самос, например, понятия не имеет, как выглядят Царствующие Жрецы. — Глупая баба, — проворчал я себе под нос, а вслух сказал: — Ты — женщина. На ней были штаны и куртка из меха морского слина. Капюшон был оторочен мехом ларта. В талии куртку перехватывал тонкий, блестящий черный ремешок, на котором висел кинжал в ножнах. Рукоятку украшали желтые и красные завитушки. Еще один ремень был переброшен через плечо. На нем висел кошелек и скрученный в кольцо хлыст. — А ты наблюдателен, — усмехнулась она. — И наверное, красивая, — добавил я. Последнее было правдой. Тонкие и мягкие черты ее лица чем-то напоминали Констанс, из-под капюшона выбивались густые каштановые волосы, а глаза отливали приятным голубым светом. — Что значит «наверное»? — Одежда мешает тебя рассмотреть, — сказал я. — Ну-ка скинь это барахло! Женщина подскочила и ударила меня кулаком в губы. Удар получился слабенький, силенок в ней было маловато. Не думаю, чтобы она тянула больше чем на сто двадцать земных фунтов. Я рассмеялся: — В хороший базарный день тебя бы продали за серебряный тарск. Она ударила меня еще несколько раз. — Ты пожалеешь о своей наглости! — выкрикнула она под конец. — Умеешь танцевать танец горианской рабыни? — спросил я. — Скотина! — завизжала она. — Ты ведь с Земли, так? — прищурился я. — Произношение у тебя явно не горианское. Американка? — Догадался, — прошипела она по-английски. — Теперь понятно, почему ты не знаешь танца рабыни, — сказал я. Женщина побледнела от бешенства. — Не отчаивайся, я тебя научу. Она схватила хлыст и принялась истерично меня хлестать. Приятного мало, но на меня такие побои не действуют. Мне доводилось переносить настоящую порку. Наконец она окончательно обессилела. — Ты слишком слаба, чтобы причинить мне боль, — усмехнулся я. — Я позову своих людей, и ты пожалеешь о своих словах, — огрызнулась женщина. |
