Они сразу же начинали шкворчать и подпрыгивать, распространяя дивный запах, от которого у Марка слюнки бежали.

— А за что, собственно говоря, вам меня уважать? — усмехнулся Марк.

— За всё! — лаконично ответил Птека, щедро заливая подрумяненную колбасу яйцами.

— А всё-таки? — не унимался Марк, которому стало очень любопытно. — В первую, так сказать, голову?

Птека выкинул яичные скорлупки в мусорное ведро, почесал шевелюру.

— За человечность, пожалуй, что так! — радостно сообщил он и торжественно перенес сковороду на подставку.

— В любом другом месте это звучало бы чертовски трогательно, — задумчиво сказал Марк, поворачиваясь к печке другим боком. — Но в ЗвеРре — несколько зловеще. И всё же я рад, что выкинуло в ЗвеРру меня не куда-нибудь, а к вам в дом. Не знаю прямо, как бы я пережил овсяный кисель, попади я к жабкам.

— Жабки, наверное, тоже рады, — засмеялся Птека.

Он нарезал хлеб толстыми ломтями и без особых церемоний стал уплетать яичницу.

— А я?! — возмутился Марк.

— А ты, похоже, замёрз сильнее, чем проголодался… — невинно заметил Птека. — Голодные не сидят у плиты, когда на столе яичница с колбасой.

— Какой кошмар… И так обращаются с официальной Последней Надеждой Города. Которой обещали разносолы прямо в рот в любом доме по первому требованию!

Марк нехотя оторвался от печи и пересел за стол.

— Удивительно маленькие у вас сковородки, — сказал он некоторое время спустя. — Непростительно крохотные. Ну да ладно, коли есть больше нечего, давай посмотрим на скорую руку, что же нам жабки дали. Почитаем перед сном, так сказать.

Он расстелил на столе кожаный лоскут и стал придирчиво изучать начертанную на коже то ли карту, то ли план, то ли атлас, то ли комикс.

Но надо сказать, что среди залихватских вензелей, познавательных картинок в рамочках, уснащённых душеспасительными надписями и художественно выполненных пейзажей просматривались-таки отдельные фрагменты улиц города.

На карте ЗвеРра была вписана в некое подобие цветочка: идеальный круг-сердцевина и шесть полукружий лепестков. На "лепестках" перечислялись звеРрюги, держащие город в блокаде, а по ободу сердцевины вилась надпись "Безумие ЗвеРры". Речка на карте текла сверху вниз, делая по пути загогулины. В реке резвились схематичные рыбки.

Город был целиком выстроен на правом берегу реки, на левом же была изображена лишь пара ветхих хижин у подножия моста, соединяющего два берега. И ещё на левом берегу был кусок дороги. Дорога упиралась в Круг Безумия.

Птека убрал сковороду, ножи и вилки, и с любопытством склонился над кожаным лоскутом.

— О, наш дом. А вот Зубровый Замок. Красиво нарисован.

— Я-то надеялся, что у вас хотя бы направление "север-юг" указывают, — буркнул разочарованный Марк, разглядев карту. — Толку-то, что она вся в завитушках. Ну ладно, хоть такая. Синие и красные крестики вижу, молодцы, жабки. Только никакой закономерности в их расположении не улавливаю. Похоже, люди вываливались в ЗвеРру, как пророк ваш на душу положит. А я так надеялся, что эти крестики сложатся в какую-нибудь хитрую фигуру, которая таинственным образом укажет нам путь к Артефакту.

— Ты, и правда, так думал? — восхитился Птека.

Марк смутился.

— Ну-у… Где-то в глубине душе… В общем, я надеялся, что почерпну из мест гибели людей определенную информацию. Ладно, проехали. Вот я Могильники вижу. Ратушу вижу. А Волчьи Башни — это что?

— Это Волчьи Башни, — остроумно ответил Птека.