— Вообще-то я бы куда-нибудь в сферу обслуживания хотел. Я сейчас на заводе работаю, второй разряд строгальщика у меня… Ну что за удовольствие, никакой свободы действий. Как по рукам и ногам связан. Дали тебе наряд — и мантуль. Ставь железяку и спускай с нее стружку. Тоскливо. У меня друг официантом, зовет меня все время. Сколько за один вечер лиц перевидит, и все каждый вечер разные. Ну, не говоря о том, что в хороший вечер и пять красных имеет… Все пока решить для себя не могу. Чтобы не пролететь. Может, лучше в автосервис податься. А? Вот вы как человек с опытом, вы как думаете?

Веселое выражение лица у Андрея Павловича во время этого Мишиного откровения сменилось было недоуменным удивлением, но удивление, подержавшись недолго, вновь уступило место веселости, только теперь с оттенком насмешки.

— Лучше всего в альпинисты, Миша, — сказал Андрей Павлович. — Раз спрашиваете, то вот вам, на основе моего опыта: в альпинисты. Полная свобода действий. Никто тебя не заставляет. Хочешь — и лезешь. А сколько впечатлений! Будь я молод — только бы в альпинисты подался.

— Но ведь альпинисты… — Миша не был уверен, прав ли он, — это же на общественных началах?..

— Как? А, да, на общественных, безусловно.

— Ну, это смешно тогда. Хотя и не очень. Я вашим мнением всерьез интересуюсь, а вы шутки шутите…

Андрей Павлович издал странный звук, похожий на мычание. То ли сдерживал смех, то ли выразил таким образом свою досаду.

— Простите, Миша, — сказал он. — Я не прав. Я как-то… Мне кажется, если вполне серьезно, то лучше всего в проводники. Что касается лиц — ни один ресторан по количеству не сравнится. И по качеству, откровенно говоря, тоже. С чаевыми там, конечно, неважно, разве что бутылки сшибать… но умная голова узкое место всегда найдет. В пункте «А», откуда выезжаешь, дефицит женских лифчиков, а в пункте «Б», куда прибываешь, лифчиков полное изобилие. Или наоборот. Или не лифчиков, а чая. Или не чая, а прищепок для белья. А можно постараться на международную линию попасть. Берлин, Варшава, Прага, Бухарест… А? Это уже вообще на порядок выше.

Миша глядел на Андрея Павловича настороженно и с сомнением.

— Это вообще очень интересно, это вот, о проводниках. Не думал никогда как-то… Хотя едва ли. — По мере их разговора с Андреем Павловичем он становился все более и более уверенным в себе, и сейчас эта уверенность перешла даже в некоторую развязность. — Проводник — это ведь все разъезды. Все в дороге, дома только оклематься. А я женюсь скоро. Так что едва ли. Зачем жену оставлять дома одну? Это соблазн. А я хочу, чтобы семья была семьей. Вот я, вот она, и никакого зазора между нами.

— Одна-ако!.. — протянул Андрей Павлович — точно так же, как несколько минут назад, когда не нашелся что ответить Марине на ее слова, отыщется ли у него время для нее. — Это на ком вы собираетесь жениться? На Ане?

— Я здесь сижу, ее жду. Если бы не на ней, разве бы я стал говорить?

— И что, у вас уже твердый уговор?

— Нет, — ответил как отрезал Миша. — Я еще ей не предлагал. Я сегодня ночью решил.

— И так уверены, что согласится?

— А чего ж нет. Все они хотят. А она ко мне… да я с ней все, что захочу, могу — так она… Только пока не допускал себя. Если б не жениться, тогда бы можно, а так — попридержусь. Потом слаще будет.

— Одна-ако! Однако!.. — Андрей Павлович был в неподдельном изумлении. — Ну, вы настоящий феномен, Миша!

— Я не дурак просто, я жизнь понимаю.