Солдаты были в парадной форме. Качнулись и застыли четкие ряды киверов и сверкающих над ними металлическим суровым блеском штыков. Лица солдат были серьезны и спокойны, вдоль фронта прохаживались офицеры. В Рылееве, вытесня остальные ощущения, поднимался и охватывал все его существо высокий восторг. На память пришли строчки его собственного стихотворения:

И вновь в небесной вышине

Звезда надежды засияла…

– Что ты сказал? – спросил Пущин.

– Так, стихи, – ответил Рылеев.

– Поэт всегда поэт, – улыбнулся Пущин.

Из за угла Адмиралтейства как то робко и неуверенно, шеренгами по три, выехали конногвардейцы – первые показавшиеся на площади войска, верные Николаю…

Рылеев, увидя их, подумал: «Атакуют нас или не решатся?..» И то, и другое было одинаково возможно… Но в одном он был уверен: этот день – 14 декабря 1825 года – войдет в историю, и с ним войдут в историю их имена, а то, что произойдет здесь, на белой Сенатской площади, далекие потомки будут знать и помнить во всех подробностях, минуту за минутой, так же, как они, пришедшие сюда сегодня, знают и помнят славные дни русской истории: сражение Александра Невского на льду Чудского озера, Куликовскую битву, Бородино… Сегодня же История избрала их…

На противоположной от выстраивающихся конногвардейцев стороне Сенатской площади, с Почтамтской улицы, выходили на площадь матросы Гвардейского экипажа. Среди ведущих их офицеров Рылеев увидел Николая Бестужева, побежал ему навстречу, обнял.

– Поцелуемся первым целованием свободы!

Потом, отведя в сторону, тихо и радостно сказал:

– Сознаешь ли ты, что сейчас мы впервые дышим воздухом свободы. Может быть, мы погибнем, но последние наши минуты – это минуты свободы, и я охотно отдам за них жизнь…